Ферраро-Флорентийский собор и Флорентийская уния. История "Филиокве"

Максим Козлов

Заседания собора в Ферраре начались 10 января 1438 года. В начале марта – феврале прибыли патриарх Константинопольский Иосиф II, Византийский император Иоанн VIII Палеолог с сыном Димитрием, представители восточных патриархов, некоторые из которых специально для этого рукоположены во епископы, чтобы выступать на соборе (Марк Ефесский, например).

Первые трудности на соборе были вызваны соблюдением протокола. Во-первых, патриарх и все восточное духовенство отказались целовать туфлю папы. Тогда было решено, что патриарх поцелует папу в щеку, епископы в щеку и в руку, а остальные поклонятся.

Во-вторых, пришлось уладить правила рассаживания участников собора. Выяснилось, что у католиков и православных по-разному считаются правая и левая стороны храма (у католиков – от алтаря, у православных – от входа). Решили разместить троны папы и Германского императора по правой католической стороне, а троны патриарха и Византийского императора – по правой православной стороне. Трон папы сделали повыше, но он все равно пустовал (папа отсутствовал на соборе).

Среди греков наиболее активное участие в работе собора принимали митр. Исидор Киевский, епископы Марк Ефесский и Виссарион Никейский, с западной стороны – кардинал Цезарини и еп. Торквемада (брат известного испанского инквизитора). Переговолы велись через переводчика.

Первое торжественное заседание прошло 1 апреля под председательством папы. Затем заседания отложились до осени, так как греки требовали присутствия западных монархов (никого из них не было на первом заседании). Во время этого перерыва император Иоанн VIII Палеолог находился недалеко от Феррары.

Рабочие заседания возобновились в октябре. Первым встал вопрос о допустимости внесения добавки "Филиокве" в Символ веры. Латинские богословы возражали, именуя эту добавку лишь необходимым пояснением, развив учение об имманентном (внутреннем) содержании "Филиокве" в первоначальном Символе веры. Но даже сторонник унии Виссарион с этим не согласился.

В начале 1439 г. собор переехал во Флоренцию по причине эпидемии чумы в Ферраре. Здесь продолжились обсуждения вопроса об исхождении Святого Духа. Произошло некоторое сближение во мнениях.

Католики заявили, что Римская церковь знает лишь одну причину исхождения Святого Духа, а Сын получает от Отца бытие и власть изводить Святого Духа. И Он изводит Святого Духа не от Себя, а от Того, от Кого и Сам получает бытие.

Папа Евгений IV не был этим удовлетворен, ибо первая фраза близка к восточному пониманию исхождения Святого Духа.

4 июня 1439 г. стороны подписали формулу, в которой просто одобрялась западная добавка к Символу веры, и утверждалось исхождение Святого Духа и от Отца, и от Сына как из единого Начала и Причины.

10 июня умер патриарх Иосиф II, и после его смерти в латинском духе были быстро решены и другие вопросы: о власти папы, о чистилище и др.

5 июля представители Константинопольской церкви, среди которых были Исидор Киевский и Авраамий Суздальский, подписали акт унии. Подписал его и представитель Молдавской церкви. Всего с восточной стороны было 33 подписи (с западной – меньше). Отказался подписывать лишь один Марк Ефесский. Представители других церквей (Грузинской, Абхазской и др.), не подписавшие унию, просто сбежали с собора.

В августе греки покинули Флоренцию. Евгений IV, видя, что Марк Ефесский не подписал унию, понял, что эта уния не даст эффекта.

Дальнейшие заседания Флорентийского собора были посвящены борьбе с базельской схизмой. Базельский собор был осужден. В 1439 г. были провозглашены новые кардиналы: Виссарион Никейский и Исидор Киевский.

Папа Евгений IV выполнил свое обещание и организовал крестовый поход против турок. Но войска были разбиты под Никеей в 1448 г., а Константинополь взят турками, и проблема унии для Востока потеряла смысл.

Учение отцов Церкви об исхождении Святого Духа

Согласно восточной традиции, а также и западной, стоящим вне августиновской традиции, Бог Отец есть начало Пресвятой Троицы, Тот, в Котором осуществляется единство через передачу Его природы (сущности).

Сын извечно рождается Отцом из Его сущности без разделения этой сущности. Он единосущен Отцу, то есть, будучи Лицом, отличным от Отца, от Которого Он имеет Свое бытие, Он обладает численно одной с Ним природой (сущностью), а не некой сущностью, подобной Отчей, но численно отличной.

Дух Святой исходит от Отца, то есть получает Свое ипостасное бытие от Него Одного. Он единосущен Отцу и Сыну, то есть обладает той же сущностью, что Отец и Сын. Для выражения этого единосущия Отцу и Сыну некоторые святые отцы, в частности александрийские и западные, говорили, что Дух Святой есть Дух Отца и Сына (Кирилл Александлийский), что "Он исходит от Отца и получает от Сына (бытие)", что "Он принадлежит Отцу и Сыну" (Илларий Пиктавийский), "Он исходит от Отца и Сына" (Амвросий Медиоланский).

Но контекст этих выражений показывает, что святые отцы, употребляя их, имеют в виду не причину ипостасного бытия Святого Духа, а порядок, явленный в действии Божественных Лиц в домостроительстве спасения, либо в проявлении их в вечности (в отношениях внутри Троицы).

В XIII в. в годы после униатскиго Лионского собора Константинопольский патриарх Григорий Кипрский уточнял значение этих святоотеческих текстов. Трактат Григория Кипрского "О исхождении Духа Святого" (см. книгу "Споры о исхождении Святого Духа в XIII веке"), в частности, поясняет: "Дух имеет Свое бытие от Отца, Который есть единственная Причина, из Которой Он исходит вместе с Сыном Своим, свойственным Ему способом, являясь одновременно через Сына, через Него и при Нем возсиявая – так же, как свет исходит от солнца вместе с лучом, сияет и является через него и при нем и даже от него.

Ясно, что когда некоторые говорят, что Дух Святой исходит от Отца и Сына, или от Отца через Сына, или происходит из сущности Обоих, то все это не значит, что они исповедуют, что бытие Духа Святого происходит от Сына так же, как от Отца. Действительно, ведь вода, которую черпают из реки, существует из нее; и свет существует из луча, но ни свет, ни вода не имеют причиной своего бытия. Действительно, вода существует от источника, от того первоисточника, от которого она изливается, существуя; а свет существует от солнца, откуда он получает свое сияние, светится вместе с лучом и от него происходит". (Луч способ прохождения света; причина реки, воды первоисточник. Вода едина по сущности и в роднике-первоисточнике, и в реке).

Святые отцы через аналогии не пытались представить себе отражение бытия Божества. Григорий Богослов в 31-м слове пишет: "Скажи, – что есть нерожденность Отца? Тогда я скажу, – что есть исхождение Духа. Мы оба окажемся подверженными подсматриванию тайн Божиих" (сл.31, гл.8).

Триадология Блаженного Августина

Католические патристики делают важное замечание, что в учении о исхождении Духа Святого появляется расхождение между взглядами Блаженного Августина и творениями святых отцов, предшествующих ему, на Западе и Востоке.

Доктрина Бл. Августина находится под решающим влиянием одного факта – религиозного опыта его собственного обращения. В отношении к учению о Благодати этот опыт привел к тому, что Бл. Августин настаивает на коренной несостоятельности человеческой природы и всемогуществе Благодати. В отношении же троичного богословия этот опыт привел Августина к кажущемуся парадоксу: он преувеличивает способности тварного разума и ценность аналогий, заимствованных в тварном мире, чтобы постичь понимание тайн внутритроического бытия.

Перед приходом в Церковь Августин переживал период неоплатонизма: мир – последовательная эманация Божества, и через внутренний мир можно дойти до понимания Троического бытия.

Августин был первым, кто стал систематически обращаться к философии, чтобы понять откровение. Результатом его неоплатонического опыта было то, что он открыл за пределами манихейства, которого он ранее придерживался, существование "духов природы", понимаемой им как совершенство бытия, и родство в этой перспективе между духовной природой человеческой души и духовной природой Бога. Августин пришел к мысли, что все понятия, выражающие природу, свойства и действия духа могут быть применяемы к Богу, хотя и в возвышенном смысле (то есть, превосходя все виды тварных действий), но, тем не менее, в смысле собственном. По Августину, богослов имеет в своем распоряжении логический и метафизический аппарат, позволяющий ему мыслить и говорить о Божиих тайнах положительно катафатически, с совершенной точностью терминов. Именно здесь находится та точка, с которой начинается расхождение между богословием, верным апофатизму восточных отцов, и западным послеавгустиновским богословием.

Августин в трактате "О Троице" приходит к гораздо более определенному, чем у восточных отцов, употреблению понятия "отношение" в приложении к Божественным Лицам. Согласно Августину, Божественные Лица суть отношения, в то время как восточные отцы говорят, что имена Лиц лишь выражают Их взаимоотношения, не указывая на различие сущности. По Августину, все то, что в Боге не предполагает противопоставления отношений, есть общее. Если судить по такому принципу, Дух Святой может отличаться от Сына, только если Он от Него исходит. С другой стороны, поскольку Отец и Сын не различаются через противопоставления отношений, изводя сообща Духа Святого, то Последний может исходить от Отца и Сына только как от Единого Начала. Это учение было впоследствии уточнено средневековыми богословами, в частности Фомой Аквинатом, и догматизировано на соборах в Лионе и Флоренции.

Распространение на Западе учения Блаженного Августина

К началу XV столетия Византийская империя была сжата с Востока за­воеваниями османских турок. Византийское правительство, сле­дуя прежней политике, искало помощи на Западе. С этой целью греческие императоры последних вре­мен империи часто сами лично ездили на Запад, как например, Иоанн V Палеолог (1341-1391 гг.) и Мануил II Палеолог (1391-1425 гг.). Но Запад не торопился с помощью.

В 1420 году император Мануил II Палеолог и папа Мартин V начинают переговоры о соединении. Условия следующие: созыв вселенского собора, который решит спорные вопросы.

10 июня 1420 года (видимо папа был достаточно уверен в успехе своего дела), появляется папская булла, призывающая к крестовому походу против турок.

На сей раз это уже турки-османы – главная угроза империи. Положение её совершенно трагическое, потому что речь идет уже не о каких-то провинциях или частях империи, речь идет о том последнем остатке территории, грубо говоря – о Константинополе с огородами. Вот-вот великий город исчезнет. Турки могли его взять давно, но очень долго не решаются. Они понимали, что это один из таких мистических центров, испытывали священный ужас перед этим городом. И греки ещё предпринимают отчаянные попытки спасти его. Но Мануил умер, и булла не имела действия, всё это дело прекратилось.

Преемник Мануила Иоанн VI Палеолог (1425-1448 гг.), предвидя скорое и неизбеж­нее падение империи под оружием турок, для её спасения начал переговоры с папой Евгением IV о соединении Церквей. Предлагается соборное обсуждение условий (представитель православной традиции настаивает на соборном обсуждении спорных вопросов) в обмен на военную помощь. Повторяется известная ситуация: император предлагает поговорить о соединении, но так, чтобы папа сразу прислал войска, иначе может быть поздно. У папы другой подход: сначала подчинитесь мне и примите наше вероучение, тогда мы станем братьями, и мы вам поможем. Но турки всё ближе и Палеолог во всём уступает папе. Однако, первоначально намеченный собор в Павии не состоялся.

Фактор, который помешал соединению, кроме всего прочего – это разгоравшаяся на Западе реформация . Преддверие реформации, когда уже скептически относятся к разного рода «лжеисидоровым декреталиям», громким заявлениям, что власть папы не только на земле, но и на небо простирается, о чистилище, где томятся души, состояние которых должно измениться, чтобы они попали в рай и т.д. Поэтому Евгений IV, папа римский, занят реформацией и не хочет вмешиваться в греческие дела. В Европе идёт великая церковная смута. Опять много пап, раскол, и Базельский собор (который принимал достаточно здравые решения в здоровом христианском духе) обсуждает эту ситуацию. И он происходит параллельно с Ферраро-Флорентийским. Так получается, что всех этих базельских отцов, всех этих пап, которые были объявлены анти-папами, пересидел Евгений IV. Волею судеб он стал законным папой, и решения собора были признаны обязательными для всей католической церкви. А пока Базельский собор тоже входит в контакт с греками, и даже на более выгодных условиях: не требует немедленных подчинений. И, может быть, исход был бы иной, если бы греки обратились в Базель.

Поэтому Евгений спешно пытается созвать свой собор. Это уже не папа эпохи папского могущества. Ему надо скорее искать себе сторонников, искать поддержку среди европейских государей. Он очень боится вселенского авторитета Базельского собора, где действительно серьезно обсуждались церковные вопросы, вопросы положения западной церкви.

И, в конце концов, он направляет легата в Константинополь с тем, что он согласен на проведение собора с греками. Отцы из Базеля тем временем соглашаются оплатить собор, где бы он не проходил. И соглашение подписывается в 1436 году.

После этого в Базель отправляется делегация с представителями трех восточных апостольских кафедр:

1. Александрийская (митрополит Антоний Ираклийский),

2. Антиохийская (духовник императора Григорий Мамма и митрополит Исидор Русский ). Мамма станет сторонником папы. Исидор, предстоятель нашей Церкви, последний митрополит-грек;

3. Иерусалимская (митрополит Марк Ефесский и митрополит Дионисий Лаодикийский);

4. Виссарион , митрополит Никейский ;

5. А также представители Грузии, Молдовлахии и других православных народов, всего 22 человека. Во главе – император Иоанн Палеолог и престарелый патриарх Иосиф II (годы правления 1416-1439). Главные богословы в посольстве – Марк, Исидор и Виссарион были возведены в архиерейский сан непосредственно перед отплытием на собор, для большего авторитета.

Представители православных предлагают исследовать вопрос об исхождении Святого Духа – это требование не только духовенства, но и людей, которые склонны с духовной точки зрения на это смотреть. А император категорически требует немедленно уступить все без прений. Потому что уже «земля горит».

7 мая 1437 года разделение произошло между самими базельскими отцами. Как-то получилось, что не договорились. А тем временем приходят папские галеры, и 27 ноября 1437 года уже гораздо более представительная делегация направляется в город Феррару . Где в Великую Среду , 3 апреля 1438 года открывается собор.

Здесь на делегатов начинают оказывать давление. Сначала их кормили-поили, ублажали, поселили их в роскошных апартаментах полагая, что скоро они так убаюкаются. Потом, видя, что это не работает, начинают урезывать финансирование, под предлогом начавшейся чумы переносят собор во Флоренцию. На участников собора давят и император и латиняне.

Собор очень представительный. Со стороны западной церкви:

1) сам папа Евгений IV,

2) 11 кардиналов,

3) 1500 епископов и клириков. Уже это подавляло, но у греков тоже представительная делегация.

Главные деятели Запада:

1) Кардинал Джулиано Чезарини ;

2) Иоанн Черногорский, архиеп. Ломбардский ;

3) Николо Альбергатти ;

4) Родосский епископ Андрей ;

5) Доктор Иоанн де Торквемада , испанский богослов. Оба Иоанна и Андрей – доминиканцы, профессиональные философы и богословы.

Основной вопрос прений – об исхождении Святого Духа и о прибавлении в Символ Веры. Т.е. это догматический пункт. Если на все остальное можно закрыть глаза, то его никак не обойдешь.

Попутно обсуждались вопросы:

1) о хлебе в Евхаристии;

2) о чистилище;

3) о первенстве папы.

Свобода дискуссии была сильно ограничена тем, что греки были заинтересованы в соединении. Заинтересованы в том, чтобы сдаться. Вопрос был, какой ценой.

Очень уповали на митрополита Русского Исидора, потому что он слыл глубоким знатоком богословия, и оратором. А он молчал. Сидел и ждал, когда все это кончится, потому что для себя он этот вопрос уже решил – он был сторонником соединения с Западом, т.е. подчинения папе.

8 октября 1438 года после бесконечных и бесполезных прений о чистилище, встал вопрос об исхождении Святого Духа. Сначала он разбирался с канонической точки зрения, т.е. как вопрос о прибавлении в Символ Веры – на каком основании на Западе это прибавление сделано. С греческой стороны выступали святой Марк Ефесский и Виссарион. От латинян Чезарини и Альбергатти. А также Андрей Родосский. Греческие отцы поставили этот вопрос на каноническую основу и доказывали, что Латинская Церковь поступила неправильно, когда внесла filioque в Никейский символ вопреки запрещению 3-го Вселенского собора (7 правило) делать какие-либо к нему прибавления. Латиняне утверждали, что Латинская Церковь в этом случае не исказила символ, а только раскрыла его. В такого рода спорах прошло 15 заседаний. Греческие от­цы, особенно Марк Ефесский, не отступали. Ссылались на:

1) послания свт. Кирилла Александрийского Иоанну Антиохийскому, где сказано, что «мы запрещаем всякому изменять Символ Веры, изданный отцами Никейскими, переменять или упускать ни одного слова, ни даже слога».

2) Пятое деяние 4-го Вселенского Собора. Там говорится, что «Никео-Цареградский Символ содержит совершенное учение об Отце и Сыне и Святом Духе». Т.е. не требующее никаких дополнений, ни пояснений (западная точка зрения, что это не прибавление к Символу, а его разъяснение).

3) Константинопольский собор 518 года о том же.

4) Послания патриарха Евтихия.

5) Определения Шестого и Седьмого Соборов.

Латиняне, устами епископа Андрея Родосского, говорили: «это не прибавление, это разъяснение Символа, а изъяснение соборными правилами не запрещено». Прибавлять, мы не прибавляем, но поясняем. Римская церковь не имеет права вносить какие-то изменения в Символ. Собственно говоря, и не вносит.

10 января 1439 года собор переместили во Флоренцию, потому что в Ферраре началась чума. 26 февраля создали комиссию для установления способов примирения, потому что уже разошлись слишком далеко.

Со 2 марта начались прения о filioque как догмате. Выступал доминиканский провинциал (т.е. начальник провинции) Иоанн де Монтенегро (Черногорский) против Марка Ефесского. Решение он предложил на основе прп. Максима Исповедника: «Римляне не утверждают того, что Сын причина Духа, ибо знают, что причина Сына и Духа – Отец. Одного по рождению, другого по исхождению. Но показывают только, что Дух через Сына посылается. Таким образом, filioque означает родство и безразличие их сущности». Но латиняне не согласились с толкованием Максима Исповедника: «мы так не учим».

Затем, 21 и 24 марта говорят только западные, а греки молчат, потому что император запретил грекам говорить. Тем временем, еды становится все меньше… И с накидками плохо, одежда поизносилась. Это серьёзное искушение, ведь они оказались в отрыве от страны, от родины, без финансирования. Одно платье. И неизвестно, что впереди.

Важно понять, что православные, в т.ч. св. Марк Эфесский, искренно желали соединения, подлинного примирения с западными христианами. Иначе у императора не было бы вообще никаких шансов на заключение унии. Раскол всё ещё воспринимался как поправимая ошибка. С другой стороны, на Западе была эпоха Возрождения, время интереса к эллинской культуре, которую восточные интеллектуалы очень хотели спасти, передать западным. Поэтому на соборе шли столь долгие и драматические споры.

Наконец папа говорит, что если к Пасхе не согласимся, то все, возвращайтесь домой, я уже устал, давайте назовем дату, потому что эти прения бесконечны. Появляется формула единения:

1. Дух Святой присно и существенно есть от Отца и Сына. Присно и существенно Он исходит от Отца и Сына и т.д. Формулу приняли 8 июня .

2. Папа должен быть принят как наместник и местоблюститель Иисуса Христа, пастырь и учитель всех христиан, который управляет церковью с сохранением прав и преимуществ восточных патриархов (далее автономий).

27 июня 1439 года была принята эта формула, и составлено затем определение о соединении церквей. Был устроен торжественный акт о соединении. Это и получило название Ферраро-Флорентийской унии с восточными епископами. Подписали и император, и наместники восточных патриархов, и все епископы. Всего 33 подписи. Не подписали:

1) Патриарх Иосиф (умер до подписания, был противником унии);

2) Антоний Ираклийский (болел);

3) Марк Эфесский, принципиально.

Ещё два епископа бежали, чтобы в этом не участвовать. Конечно, епископов очень много на востоке, а здесь всего 5 человек, но важен факт неединогласия. Существует 10 списков имен, в каких-то есть имена кого-то, в других нет. Достоверно, что Марк Эфесский принципиально не подписал, и папа сказал по этому поводу: «мы ничего не достигли, если Марк не подписал».

С латинской стороны подписали 8 кардиналов, два латинских патриарха (Иерусалимский и Родосский), 61 архиепископ и епископ, 43 аббата и генерала орденов. Всего 115 подписей. Папа скромно подписался: «Я, Евгений, епископ кафолической церкви».

6 июля была провозглашена уния в кафедральной церкви Флоренции, отслужен благодарственный молебен. Чезарини и Виссарион Никейский прочли по латыни и по-гречески акт и вероопределительную формулу. Затем преподали друг другу братское целование, и совершили латинскую мессу.

Вот оно торжество – общая Евхаристия. Греки, совершивши такое, стоят по углам, надулись, не служат, и не приобщаются. Т.е. как-то непонятно. Они тем самым показывают действительные мотивы унии. Папа, в свою очередь, отказался совершать восточную Литургию. Представляете, с какой бы радостью нынешний папа это сделал, если бы такое предложили. Но тогда были другие представления, и он отказался. Почувствовав победу, он требует признать латинские обычаи Евхаристии. Также миропомазание во взрослом возрасте, абсолютную нерасторжимость брака, признать латинского патриарха Константинополя вместо умершего Иосифа.

Как из мешка начинают сыпаться предложения-требования. Предлагает отлучить Марка Эфесского. Но его обличают. Марк Эфесский говорит: «докажите мне мою вину». Доказать не могут. Все совершается таким образом, что, в конце концов, Евгений IV терпит поражение от базельских отцов, что подрывает его авторитет.

Единственный, кто был всем доволен, это Виссарион. Он идейный сторонник унии. Получил титул кардинала. Кстати, он воспитывал нашу будущую великую княгиню Софью Палеолог. Она была, как вы знаете, униаткой, ее назвали Зоей в униатстве. Исидор получил титул легата ребра апостольского в Польше, Литве, Ливонии и России.

1 февраля 1440 года в Константинополе при протестах народа было объявлено об унии. Народ унию не принял. Греческие епископы, которые сог­ласились на унию во Флоренции, сойдя на родной берег отреклись от нее, не скрывая факта принудительного сое­динения с латинянами. Духовенство и народ униатов объявили еретиками. Вокруг Марка Ефесского сгруппировались все защитники православия. В 1443 году Ферраро-Флорентийский собор был объявлен разбойничьим в соборном послании патриархов Александрийского, Антиохийского и Иерусалимского, которые императору не подчинялись, а подчинялись султану. Терять им было нечего, они уже все потеряли. Поэтому они открыто исповедовали свой взгляд на разбойничий собор, и в Константинополе начались бурные события. Активную роль в них играли Марк Ефесский и Геннадий Схоларий (тогда он был Георгий, мирянин, впоследствии первый восстановленный, православный патриарх после падения Константинополя). Уния осталась в Константинополе, но протест против нее был настолько сильным, что поминали папу только в св. Софии и в дворцовом храме, в домовой церкви византийских императоров.

Это очень трагическое время для греков. Палеолог, возводивший последова­тельно на патриарший престол одного униата за другим, среди которых был его духовник Григорий Мамма, не смог привить унию народу. Да и сам император, не получив с Запада ожидаемой помощи, относился к унии холодно. После его смерти в 1448 г., незадолго до падения Константинополя, восточные патриархи еще раз произнесли осуждение унии на соборе в Константинополе (1450г). Здесь же они низложили униата Григория Маму, и возвели на пат­риарший престол приверженца православия Афанасия. В 1453 году Константинополь был взят турками .

Уния и Русь

На Руси, конечно, попытка унии была пресечена. Исидор торжественно прибыл в Москву в конце Поста. Он отслужил в Успенском соборе, помянул папу Евгения как положено, полной формулировкой. Древняя Русь не знала всех этих титулований - «верховного» и всякого прочего, «вселенского»… И все замерли, был шок. Потом вышел архидиакон на амвон, зачитал акт унии. Духовенство никак не отреагировало. Это был такой шок… – самое страшное, когда начальство уже предало – уже вообще непонятно как быть.

И отреагировал Великий князь Василий III , светская власть. Он назвал Исидора «латинским еретиком и прелестником», и посадил его в тюрьму. Но дело было настолько трудным, настолько были завязаны политические отношения, что когда Исидор сбежал, его никто не преследовал.

Все закончилось печально, падением Константинополя. Это событие вселенского масштаба трактовалось и как измена православию, потому что вся греческая церковь отпала, учителя-греки на Руси считали так, это один из аргументов в пользу Третьего Рима. Действительно факт. Несмотря на то, что потом возродили, но кто теперь уже поверит в искренность намерений.

На западе всё объяснили по-своему. Говорили: «Вот, греки колебались, то «да», то «нет», то будет уния, то не нужна, а надо было верить в папу несомненно. Вот за это Господь и наказал – попустил турок.

Это настолько серьезное событие, что в мировой истории оно очень сильно аукнулось. Константинополь турки по традиции не воспринимают как свой город. И зовут его прежним именем. Хотя он и звучит Истамбул, мы можем смело называть его Константинополем, потому что Истамбул означает «город Константина», то же самое. И столица у них в другом городе – в Анкаре. Старые турки даже хоронят покойников на другом берегу Босфора – они говорят: «это не наш город».

У греков есть трогательное предание о великой миссии русского народа: «Россия должна быть сильной православной державой, чтобы освободить Константинополь и отдать его нам». Россия всегда была неравнодушна к этому вопросу. И запомните, теория «Москва – Третий Рим» - это не националистическая теория, это теория ответственности за то царство, о котором говорили греки, оно не прекратилось, просто его центр перенесся на Русь. Потому что Московская Русь – единственное православное государство. Остальные православные народы утратили свою государственность. Пала Византия. Отпадение греков – это один из главных аргументов в пользу теории. Не просто Константинополь пал как город (как в 1204 г.), а пал в ересь, в унию с еретиками.

В контекст этой теории входит и женитьба на Софье Палеолог . Не просто приехала какая-то принцесса, племянница последнего византийского императора. Императоры эти меняются как перчатки в истории постоянно. Но она юридически законная наследница византийского престола. Потому что ее брат в пользу сестры отрекся от своих прав на византийское наследие. Это юридическая сделка, признанная самим папой – тогда еще гарантом в Европе. Папа сказал: «да, конечно, теперь Иоанн III, Великий князь московский (которого можно иногда полусерьезно именовать царем, келейно) – он обладает всеми правами, если он захватит эти земли у султана.

Европа была «за», потому что турки настолько надоели всем, что они были рады: «пусть бы скорее пришли русские и завоевали». Но Ивану надо было сначала с татарами справиться, и было не до Греции. Мысль эта, тем не менее, жила. Тем более, что скоро конец света. Был назначен конец света официально на1492 год . Даже не составляли пасхалию. Книжник писал: «зде плачь, зде скорбь, чаяние народов Его скорого пришествия».

Люди серьезно ждали конца света, потому что исполнились «семьдесят седьмин», предсказанных пророком Даниилом. Земное время скончалось (по старому летоисчислению, от сотворения мира). И все ждали, когда последний православный правитель свой венец отдаст Небесному Царю, когда Он придет на землю. Вот какая глубокая теория.

И Екатерина II назвала старшего внука Константином, который так и не стал императором Российским, хотя после смерти Александра он имел на это право. Она его предназначала для Константинополя. Ведь последний император, погибший при штурме в 1453 году, был Константин. И первый в возрожденной империи – должен был стать великий князь Константин, император греческий. Конечно, Екатерина не любила просто так разбрасываться, она имела виды на эти земли и на Константинополь тоже. Далее, война за освобождение балканских славян, но цель не только эта. Русские войска подошли к Константинополю в 1878 году. Военные действия прекратились и начались переговоры. Но, как это у нас часто бывает, дипломатия проиграла, в отличие от армии.

Затем, один из лозунгов Первой Мировой войны – «крест на св. Софию!». 20-й век: основание государства Израиль. Через это – восстановление русского присутствия в Палестине. Патриарх Алексий в 1945 году поехал туда. Еще война шла, пули свистели. Они остановились в отеле с митрополитом Николаем, их там обстреляли повстанцы. При этом, их встречали восторженные толпы арабов, потому что они помнили русский хлеб бесплатный, русское образование бесплатное, русскую медицину.

Дальнейшее продвижение греки саботировали. Они испугались, когда в Москве должен был состояться Вселенский Собор в 1948 году. Должно было быть выстроено здание патриархии в сталинском стиле. Наша академия в этом здании должна была находиться. Сталин мог стать Константином Великим. Планы были грандиозными. В духе идеи патр. Никона: «престол Московского патриарха выше всех престолов». Маленьких, карликовых, но очень древних Церквей. Получился бы восточный Ватикан. И Красная Армия могла пройти до Испании. Но, видимо, Господь не судил. Потому что, наверное, была бы уже гордыня.

Христианское просвещение и ереси

Общая характеристика

При Комнинах и Палеологах духовное просвещение в Гре­ко-Восточной Церкви набирало новые силы. Многие из Комнинов и Палеологов имели богословское образование, любили занимать­ся богословскими вопросами сами и оказывали покровительство научной богословской деятельности других.

Средоточием просвещения как светского так и духовного являлся Константинополь, где был университет и высшая патри­аршая школа, и Фессалоники, или Солуни. По своему характеру научно-богословская и литературная деятельность состояла, как и в IX в., в основном в изучении древних творений греческих отцов и учителей Церкви.

Изучение древних отеческих творений вызывалось также попытками к соединению Церквей. Одни хотели найти в творени­ях отцов оправдание особенностям в учении Римской Церкви, другие, и большинство, напротив, искали и находили в них опровержение этим особенностям. Кроме того, изучались антич­ная философия и сочинения языческих писателей. Результатом такого стремления к духовному просвещению в века Комнинов и Палеологов было обилие богословской литературы.

Мы видим много писателей, замечательных и посредствен­ных, которые в своих сочинениях касаются всех отраслей богос­ловского знания. Так, они излагают догматическое учение, ве­дут полемику с латинянами и еретиками, опровергают магометян, иудеев и язычников; составляют толкования на Священное Писа­ние,.изъясняют каноны Церкви; пишут нравоучительные сочинения и т.п. Но произведения писателей этого времени отличаются ком­пиляцией наследия прошлого.

Выдающиеся церковные писатели в век Комнинов (1050-1250 гг.)

Михаил Псел (+ 1106 г.)

Михаил Пселл - видный политический деятель, дипломат, философ, врач, историк, математик, учёный-энциклопедист. Его литературная деятельность отражает характер и направление просвещения его времени.

В одном из своих сочинений он говорит о догматическом и нравственном учении, излагает коротко содержание всех наук и в заключение пишет о кулинарном искусстве. Эта необыкновен­ная широта интересов Пселла и умение применить античный мате­риал для различных целей были характерны для эпохи Комнинского возрождения.

Михаил Пселл воспитывался в Афинах, около половины XI века был в Константинополе учителем философии и сенатором, а потом воспитателем детей императора Константина Дуки (1059-1067 гг.) и имел большое влияние на государственные дела. В правление своего воспитанника впал в немилость и ушел в мо­настырь (около 1076 г.). Из сочинений Пселла богословского содержания наиболее замечательны: толкование на "Песнь Пес­ней", главы "О Святой Троице" и о "Лице Иисуса Христа"; из литературных трудов: "О риторике", "Стиль Григория Богослова, Василия Великого, Иоанна Златоусты и Григория Нисского".

Феофилакт, архиепископ Охридский в Болгарии (+ ок. 1107 г.)

До своего посвящения в сан архиепископа Феофилакт был воспитателем сына императора Михаила VII, Константина Порфиро­родного, и будучи уже архиепископом, переписывался с лицами из царской фамилии. Феофилакт был образцовым пастырем, он много заботился об исправлении нравов своей паствы. В богос­ловской литературе он известен преимущественно как толкователь Священного Писания. Ему принадлежат толкования на весь Новый Завет, кроме Апокалипсиса, и из Ветхого Завета на некоторых малых пророков. В своих толкованиях Феофилакт держится пре­имущественно толкований св. Златоуста, его беседы. Наряду с толкованиями Златоуста толкования Феофилакта были высоко оценены Русской Церковью. Кроме того, Феофилакт, писал и по поводу различия в учении Латинской Церкви с Греческой, в духе христианскорс миролюбия.

Евфимий Зигабен (+ после 1118 г.)

Евфимий Зигабен был монахом одного Константинополь­ского монастыря. Известен как замечательный богослов и экзе­гет своего времени. Своей образованностью завоевал благосклон­ность императора Алексея 1 Комнинт. и находился в близких к нему отношениях.

Алексей Комнич поручил Зигабену написать полемическое сочинение против богомилов, а также других еретигков. Плодом трудов Зигабена было известное сочинение "Догматическое всеоружие православной веры в 24 главах", где опровергаются все ереси, начиная с Симона Волхва, включая иудеев, магометан и латинян, и кончая современным автору богомильством. Следует отметить, что этот труд представляет компиляцию сочинений его предшественников, за исключением трактата о богомилах.

К моменту созыва собора Плифон пребывал уже в очень преклонных летах: ему было под 80. В ренессансной Италии к нему относились как к живому классику, и повсюду его сопровождали толпы поклонников. Философ изрекал перлы мудрости, которые немедленно за ним записывались; он купался в лучах своей славы и наслаждался всеобщим вниманием.

2. Серьезные сложности в проведении дискуссии были вызваны глубинными различиями между греческой и латинской методологиями. С одной стороны, как открыто признал византийский томист Георгий Схоларий, слабая диалектическая подготовка его соотечественников не могла сравниться с утонченными силлогизмами в аргументации латинян, а попросту они умели спорить гораздо лучше греков.

С другой стороны, будучи наследниками латинского схоластицизма, западные богословы подходили к каждому вопросу с философской и диалектической точки зрения, зачастую в ущерб библейской и патристической перспективе. Для православных, которые никогда не рассматривали богословие как исключительно схоластическую или научную дисциплину, такой подход являлся серьезной проблемой. Даже Исидор Киевский горячий поклонник латинской учености и богословия вынужден был признать, что непривычные философские категории и аргументы, использовавшиеся латинянами на соборе, скорее, углубили раскол, увеличили и усилили разногласия.

Итак, византийская делегация в Ферраре лишь формально представляла восточное и по большей части была богословски не подготовлена к серьезной дискуссии. К тому же она была разделена между собой еще один ослабляющий ее фактор. Это разделение можно проиллюстрировать на примере двух самых видных ее членов.

Виссарион, который, как и его главный протагонист Марк Эфесский , учился у Плифона, был беззаветно предан греческой классической традиции. Сохранение этого священного наследия стало главной заботой его жизни. Ощущая, что приблизились последние дни Империи, пламенный гуманист пришел к мысли, что это была прежде всего миссия латинского Запада. Принимая во внимание его страстную любовь к древности и философскую ориентацию, не говоря уже об убеждении, что христианству невозможно будет выжить под исламским владычеством, можно понять, почему его довольно легко убедили в правоте латинской позиции. В 1439 г. он подписал унию.

Ему также удалось убедить в правоте своего выбора целый ряд делегатов собора, в том числе Исидора, митрополита Киевского и всея Руси. Знаменательно, что задолго до 1453 г. и Виссарион, и Исидор эмигрировали в Италию, официально перешли в католичество и заняли высокие позиции в папской курии. Оба сделались не только папскими легатами, но даже и кардиналами.

Византийские гуманисты на соборе относились с большим недоверием и подозрительностью к свт. Марку Эфесскому представителю паламитской исихастской традиции. Не любили его и те, кто хотел принять унию в обмен на политическую выгоду.

Да, действительно, у свт. Марка была иная система ценностей. До сих пор часто можно услышать обвинения в фанатизме и ультраконсерватизме, высказываемые либеральными историками и богословами в его адрес. Современный римо-католический историк, несомненно, выразил широко распространенное мнение, когда написал следующие слова: «Если бы можно было выделить одну-единственную причину неудачи Флорентийского собора, то ей является Марк Евгеник митрополит Эфесский».

И тем не менее свт. Марк искренне стремился к единству иначе он не поехал бы на собор. Но он также был убежден, что для достижения единства Рим должен уступить по ряду пунктов в частности, отказаться от односторонних нововведений, таких, как незаконная интерполяция filioque в и новое схоластическое учение о чистилище. И он был глубоко разочарован увиденным во Флоренции. Св. Марк отказался подписать унию 1439 г. и по возвращении в Константинополь стал лидером православных. После кончины свт. Марка в 1445 г. это лидерство перешло к его ученику Георгию Схоларию.

3. Один из главных источников знаний о соборе мемуары диакона Сильвестра Сирополуса, великого экклесиарха храма св. Софии Константинопольской. В них можно найти не только рассказ о самом соборе, но и множество бытовых сведений и других весьма характерных зарисовок, сделанных на редкость приметливым наблюдателем и участником событий. Как греческие, так и латинские стенограммы собора были утеряны. Имеется лишь их реконструкция, сравнительно недавно (1953 г.) созданная иезуитским историком Дж. Гиллом. Из современных собору источников можно указать еще на его историю, написанную ревностным униатом Дорофеем, митрополитом Митиленским (он даже получил денежное вознаграждение от папы за свой труд), и автобиографическое сочинение свт. Марка Эфесского «Изложение Святейшего Митрополита Эфесского о том, каким образом он принял архиерейское достоинство, и разъяснение о соборе, бывшем во Флоренции».

Собор долго не мог начаться. Хотя официальное его открытие состоялось 9 апреля 1438 г. (через месяц после того, как византийцы прибыли в Феррару), император немедленно запросил отсрочки, чтобы дождаться прибытия светских правителей. Кроме того, задерживали вопросы протокола, например, кто должен созывать собор папа или император? Чей трон должен быть выше? Папа с самого начала потребовал, чтобы патриарх Иосиф при первой встрече поцеловал бы ему туфлю по латинскому обычаю, и только после твердого отказа греческой стороны снял свое требование.

Лишь в начале июня были назначены две комиссии по десять человек с каждой стороны, которые приступили к обсуждению вопроса о чистилище. Другие тринадцать сессий, с 8 октября по 13 декабря, были посвящены интерполяции Символа веры. Во время этих заседаний Марк Евгеник являлся главным представителем византийской стороны, а Андрей Родосский и кардинал Чезарини латинской.

Как уже отмечалось выше, Георгий Схоларий честно признавал, что его соотечественники не могли сравниться с латинянами ни по эрудиции, ни по диалектическому мастерству. Патриарх Иосиф был к тому времени уже в весьма преклонных летах. Незаконный сын болгарского царя и греческой аристократки, он был добродушным старичком, не отличавшимся ни выдающимися умственными способностями, ни крепким здоровьем и не имевшим никакого веса или авторитета. Так что ему не удалось сплотить греческую делегацию в единое целое. Каждый выступал сам от себя, в отличие от латинской стороны, действовавшей единой сплоченной командой. Более того, греки часто вступали в разногласия друг с другом. Их задача осложнялась позицией императора. Несмотря на его желание не уронить достоинство своего имперского величества и своей Церкви, он прибыл на собор, чтобы добиться унии любой ценой. Иоанн VIII достаточно разбирался в богословии, чтобы понимать, что по ряду фундаментальных вопросов единства достичь было невозможно. Он попросту запретил своей делегации обсуждать такие вопросы, как ипостаси Св. Троицы, различие сущности и энергий и др. Когда при обсуждении вопроса о filioque один из членов латинской делегации поднял вопрос об энергиях Бога, сам свт. Марк Эфесский со смущением ответил ему, что не имеет полномочий обсуждать этот вопрос. Трудно себе представить, как мог прийти к подлинному единству собор, на котором нельзя было обсуждать основные вопросы, бывшие главной причиной разделения.

В конце концов греки сдались. В официально утвержденной повестке собора стояли следующие вопросы для дискуссии:

1) чистилище;

2) исхождение Св. Духа;

3) роль папы;

4) квасной или пресный хлеб Евхаристии и иные богослужебные различия (например, Эпиклеза и т.д.).

Другие вопросы, типа брака священства и возможности развода, решили обсудить позже. Было согласовано, что основой для дискуссий будут: Писание, каноны Вселенских Соборов, творения отцов Церкви, признанных святыми и на Западе, и на Востоке. Греки после определенного давления согласились на своеобразный «нулевой вариант»: каждый латинский отец считался равным по авторитету с греческим отцом. Таким образом, латиняне получили еще одно преимущество, ибо они знали и латинских и греческих отцов, в то время как греки в основном знали только своих.

По словам видного американского православного историка Дж. Эриксона, «в дискуссиях обе стороны не смогли приблизиться к разделявшим их серьезным догматическим вопросам. Латиняне не хотели замечать не только главных интуиций и опасений греческой святоотеческой традиции, но и многих аспектов латинской традиции. Давая неверную оценку значимости и весомости своих зачастую сомнительных источников, они лишь пытались впихнуть чужое богословие в прокрустово ложе собственной системы» (Filioque and the fathers at the Council of Florence).

Итак, комиссии работали с 8 октября по 13 декабря 1438 г. Тем временем удалось договориться, что открывает собор папа, но как бы с санкции императора. Первое заседание состоялось 8 января 1439 г. Но к тому времени папская казна окончательно опустела. В декабре в Ферраре вспыхнула эпидемия моровой язвы, что дало удобный повод перенести соборные заседания во Флоренцию, предложившую свое гостеприимство. Так греки все же оказались отрезанными от моря. Во Флоренции первое время возобновились частные дискуссии и переговоры на комиссиях о предметах соборного рассмотрения.

Собственно соборные заседания проходили со 2 марта по 26 августа 1439 г. Первые восемь сессий (2–24 марта) концентрировались исключительно на тринитарных импликациях filioque. Заседания сопровождались жаркими дебатами о подлинности патристических текстов, используемых каждой из сторон.

Но это не было единственным источником напряженности. На заседаниях собора происходили разные не слишком красивые сцены. Грузинский епископ обвинил его участников в язычестве, так как, по его мнению, на соборе обсуждались главным образом доселе неизвестные ему язычники Платон и Аристотель. Виссарион прилюдно назвал Марка Эфесского бесноватым, на что тот ответил ему: «Ты ублюдок, что и доказывается твоим поведением!» Некоторые греческие епископы услужливо доносили папе, что Марк называет его еретиком. Забегая вперед, можно сказать, что упорство и строптивость Эфесского митрополита вызвали такой гнев императора, что тот в конце концов приказал поместить его под стражу и не выпускать на все время заключительных переговоров на соборе.

Все это завело собор в очередной тупик, и с 24 марта по 27 мая работа вновь проходила лишь в комиссиях. Римская курия, страдавшая от безденежья и раздраженная несговорчивостью греков, прекратила выдавать им субсидии на содержание, и те начали терпеть лишения. В то же время высшие католические прелаты прилагали огромные усилия, чтобы очаровать греков и склонить их на свою сторону.

Виссарион подружился со многими гуманистами, с которыми его роднила любовь к греческой античности. Не сдавался один только Марк Эфесский . Плифон вообще давно перестал ходить на мало интересовавшие его соборные заседания: он читал лекции в различных учебных заведениях и в кружках своих поклонников и наслаждался вниманием и славой. Правитель Флоренции Козимо Медичи основал в его честь Платоновскую Академию.

В конце мая патриарх Иосиф сдался и принял решение все подписать. Однако 10 июня он умер. Один член греческой делегации ехидно сказал, что как приличному человеку, растерявшему остатки своего престижа, ему ничего другого просто не оставалось сделать. Он был похоронен в той же церкви, где проходили заседания собора, Santa Maria Novella. Его гробница до сих пор находится там.

А работа собора продолжилась. Свт. Марк к тому времени уже был под стражей и не принимал участия в дискуссиях. В течение последних шести недель обсуждали целый ряд вопросов, в том числе верховенство римского папы, евхаристия и вновь чистилище.

Лишь после всех этих дискуссий 6 июля 1439 г. кардинал Джулио Чезарини и митрополит Виссарион Никейский по-гречески и по-латыни провозгласили объединение Церквей.

4. Как видно из вышеизложенного, на Ферраро-Флорентийском соборе было весьма мало пленарных сессий. Большая часть важной работы проделана в небольших группах и комиссиях. Именно на этих встречах эксперты с обеих сторон обсуждали, исправляли и в конце концов одобряли пункты, из которых и состояло принятое в июле 1439 г. постановление собора, носившее название Laetentur caeli. Лишь вступление и заключение этого документа были написаны дополнительно.

Условия объединения были следующими:

1 . Чистилище. Хотя византийцам учение об очистительном огне казалось весьма второстепенным, по настоянию латинян учение о чистилище стало первым вопросом на повестке дня Ферраро-Флорентийского собора и весьма подробно обсуждалось обеими сторонами. Ему также посвящена значительная часть Laetentur caeli. Этот вопрос иллюстрирует принципиально различный подход обеих сторон к учению о спасении.

В отличие от других вопросов, обсуждавшихся на соборе, проблема чистилища была сравнительно нова. Лишь в XIII в. византийцы впервые узнали об этом латинском учении. Первая известная нам дискуссия на эту тему произошла в 1235 г. в Отранто (Апулия) между митрополитом Корфусским Георгием Барданесом и неким францисканцем по имени Варфоломей. Как ясно из рассказа последнего об этой встрече, митрополиту весьма не понравилось новое учение о «третьем месте» и «очистительном огне». Именно епископ Георгий создал неологизм «porgatorion» (чистилище) для обозначения этого учения. Поначалу греки уравняли его с ересью всеобщего спасения (апокатастасис), но вскоре им представился ряд случаев разобраться в нем получше.

В 1254 г. папа Иннокентий IV попытался навязать это учение православным Кипра. Его официальное письмо, датированное 6 марта 1254 г., называют «свидетельством о рождении чистилища как доктринально определенного места».

Следующим шагом в истории чистилища был печально знаменитый Лионский собор (1274 г.), на котором византийским посланцам было велено принять это вероучение от имени императора Михаила VIII. Формула, содержавшаяся в этом имперском исповедании веры, позднее включена в богословское определение собора.

По всей видимости, к 1438 г. латинское богословие чистилища, в которое попадают души, успевшие покаяться, но не успевшие перед сотворить всех искупительных работ за свои прижизненные грехи, было уже весьма хорошо разработано. Западные делегаты на Ферраро-Флорентийском соборе утверждали, что это учение апостольское, святоотеческое и обязательное для всей Церкви. Для них чистилище было местом в потустороннем мире, куда попадают души для совершения искупительной работы через наказание за свои неискупленные грехи. Хотя вина за грех, как они считали, завершается со смертью, но наказание так или иначе должно быть понесено.

Учение это невозможно понять вне легалистической латинской системы, в которой для объяснения эсхатологических реалий используются юридические концепции. За этой доктриной лежит легалистическое убеждение, что Божественная справедливость требует удовлетворения. Именно поэтому души после смерти должны понести искупительные наказания для «отмены» своих грехов.

Эта расписанная до мельчайших деталей эсхатология основывалась прежде всего на авторитете Рима, схоластической теологии и на ряде положений некоторых латинских отцов, в особенности свт. Амвросия Медиоланского и свт. Григория Великого. Так что латинянам было на что ссылаться. В отличие от них греческая патристическая литература , как правило, обходит молчанием конкретные вопросы посмертной участи человека, вполне резонно считая неблагочестивым пытаться проникнуть в тайны Божественного домостроительства.

В связи с этим византийцам пришлось формулировать ответ на учение о чистилище прямо на соборе. Свт. Марк Эфесский доказывал, что ни богослужение Церкви, ни отцы, ни Писание не дают основания для идеи о чистилище. Он отмечал, что практика и предание Церкви молчат и о промежуточном состоянии или месте для душ после смерти, и о материальном огне, не говоря уже о схоластическом различии между виной и наказанием. Несомненно, византийцам было непросто понять легалистическую и рационалистическую модель искупления, содержавшуюся в латинском учении, которая совершенно не укладывалась в их понимание смысла спасения как общения с Богом, как личного духовного роста, который продолжается в следующей жизни.

Окончательное определение собора 1439 г. относительно чистилища было в основном латинским по содержанию. Согласно ему, некоторые души «очищаются через очистительное наказание после смерти», другие, уже очищенные, поднимаются на небо, а третьи, если они некрещенные или умирают в состоянии смертного греха, «немедленно спускаются в ад».

И тем не менее это формальное определение является несколько смягченной версией западного учения. В него не были включены два положения, против которых греки возражали особенно резко. Это положение о материальном огне и сама идея места или состояния очищения, которое называется чистилищем.

Так что нельзя признать этот пункт безоговорочной победой латинян. Вопрос остался неопределенным и неубедительным для обеих сторон.

Учение о чистилище, как оно было сформулировано в формуле унии 1439 г., стало богословским основанием доктрины об индульгенциях. И развившаяся позже повсеместная торговля индульгенциями (которые якобы могли сократить время пребывания в чистилище) во многом была плодом разработанных во Флоренции определений.

2 . Такой же провал характеризует и пункт соглашения, касающийся еще более сомнительного учения о filioque.

Дискуссии о Filioque касались двух аспектов этой проблемы: насколько законной была папская интерполяция в соборный и насколько богословски правильной была сама теория двойного исхождения Св. Духа.

Византийцы открыли дискуссию с объявления неопровержимого факта, что дополнительная фраза, вставленная в Символ латинским Западом, была незаконной интерполяцией; более того, III Вселенский Собор в Эфесе ясно постановил, что к Символу нельзя ничего прибавлять или убавлять от него. Латиняне ответили, что отцы Эфесского Собора имели в виду изменение не слов, а изменение смысла, латинская же вставка не только не изменила смысл Символа, но и прояснила его.

Не сумев достигнуть соглашения по первому пункту, стороны перешли к обсуждению самого содержания учения. Латиняне, как всегда, с жаром уверяли, что их понимание проблемы не подразумевало «двух принципов» или «двух источников» в Божестве. Но греков не убедили их заверения.

В конце концов византийские унионисты, стремившиеся найти выход из тупика, предложили принять за основу согласие, которое якобы было по этому вопросу среди отцов Церкви. Для этого использовался такой «блестящий» аргумент: если и греческие, и латинские отцы вдохновлены Святым Духом, они не могли ошибаться относительно Его исхождения. Их тринитарное богословие должно быть идентичным друг другу: даже если они выражали его по-разному, на самом деле они имели в виду то же самое. Исхождение a filio, таким образом, объявлялось тем же самым, что и per filium. Обе формулы стали выражением той же самой догматической истины. В конце концов эта весьма спорная аксиома была принята за основу.

Марк Евгеник, со своей стороны, был убежден, что необходимым условием для подлинного объединения является исключение латинской интерполяции из Символа веры и, соответственно, отказ от анафем Лионского собора (1274 г.) против тех, кто отвергал истинность filioque. Ничего подобного в 1439 г. решено не было. Вышло наоборот: в конце дискуссий на эту тему православным предложили принять латинское учение. Альтернативы им не предлагалось. Так filioque было признано богословски правильным и «законно и обоснованно вставленным» в . Но все-таки собор не обязал христианский Восток использовать интерполяцию. Окончательная формула гласила, что Святой Дух исходит от Отца и Сына как от «единого принципа» и что греческие отцы, говоря «через Сына», на самом деле имели в виду «и от Сына».

Таким образом, можно констатировать, что и проблема filioque во Флоренции осталась неразрешенной. Определение собора по этому поводу также никак не приблизило объединение Церквей.

3 . Вопрос о папской власти обсуждался лишь на нескольких последних сессиях собора, непосредственно перед подписанием июльской унии. Сам по себе этот факт немаловажен. Хотя византийские участники собора знали о происходящем в Базеле, по всей видимости, их это не слишком волновало. Во всяком случае, им (опять же в отсутствие свт. Марка Эфесского) не удалось высказать критические аргументы против концепции папской власти, выдвигавшейся западными канонистами и апологетами папства. Робко высказанные соображения византийцев были основаны на представлениях, весьма далеких от той реальной папской власти, которая развилась к концу средних веков. Похоже, что греков заботило только лишь сохранение теории пентархии. В этом им пошли навстречу.

По поводу папской власти собором было принято следующее решение: как преемник св. Петра епископ Римский «является первоверховным иерархом всего мира», «наместником Христа» и «главой всей Церкви». «Папа римский обладает полной властью («plena potestas» боевой клич западных антиконсилиаристов; его употребление в постановлениях Флорентийского собора было мощным ударом по собору Базельскому. А.Д.) руководить и управлять всей и всеми христианами, как («quemadmodum et» или по-гречески «κάθοντρόπον» т.е. «до той степени, до которой») это было установлено вселенскими соборами и определено в святых канонах; патриарх Константинопольский является вторым после святейшего римского иерарха (таким образом, только лишь на Флорентийском соборе Римская церковь впервые за всю свою историю официально признала второе место Константинопольской кафедры. А.Д.), на третьем месте Александрия, на четвертом Антиохия, Иерусалим же пятый в этом порядке. Все они сохраняют все свои права и привилегии».

Интересно, что последних фраз этого положения не содержится в латинской версии соборного документа их можно найти только в греческом оригинале. Значит, византийцам в конце концов все же удалось заставить латинян принять часть их идей. И тем не менее византийское определение прав и привилегий четырех восточных патриархатов достаточно аморфно и могло быть истолковано латинянами весьма широко, в то время как портрет папы, окормляющего Вселенскую , руководящего и управляющего ею, весьма конкретен. Это максималистическое толкование римского верховенства.

Конечно, определение 1439 г. относительно папской власти было направлено главным образом против западного консилиаризма. Как таковое, оно провозгласило конец этого движения. Соборные суверенность и верховенство, провозглашенные двадцать пять лет назад в Констанце, получили смертельный удар во Флоренции в «непогрешимом документе» Laetentur caeli. Как пишет современный римо-католический историк, «Самым своим существованием Флоренция являлась противовесом собору в Базеле, в конце концов перевесившим его. Сделав это, Флоренция положила конец развитию консилиаристского движения на Западе, которое угрожало изменить само устройство Церкви. Великим достижением Флорентийского собора для Запада было то, что он обеспечил победу пап в борьбе против консилиаризма и выживание традиционного порядка Церкви».

Правда, справедливости ради нужно отметить, что меньше чем через столетие после этого триумфального «достижения» оно было оспорено и отвергнуто протестантской Реформацией. И разработанная собором 1438–1439 гг. теология чистилища (и, соответственно, индульгенций), и теория папской власти способствовали развитию событий, приведших к отказу в 1617 г. Мартина Лютера и его учеников от всей постгригорианской (гильдебрандовской) папской структуры.

Что же касается византийцев, то им, помимо теории пентархии, все-таки удалось протащить определенную двусмысленность в формулировку папской власти. Согласно ей, папа «руководит и управляет всей и всеми христианами» лишь «до той степени, до которой» это было установлено Вселенскими Соборами и определено в святых канонах. Таким образом, благодаря прославленному греческому хитроумию, концепцию папской власти, безусловно, против желания латинской делегации и самого папы Евгения, приняли с весьма значительной оговоркой. Правда, эта уловка греков была не более чем «кукишем в кармане»: ведь на Западе насчитывали много Вселенских Соборов, в том числе, например, и Лионский, и это место понималось здесь совсем иначе, чем на Востоке. Но тем не менее в конце концов латиняне раскусили эту двусмысленность и постфактум переписали официально принятое соборное постановление. Вместо спорного «quemadmodum et» в латинском тексте документа было поставлено «quemadmodum etiam», т.е. «как и». Однако греческий текст остался без изменений.

4 . Помимо трех вероучительных определений о папстве, filioque и чистилище, которые подробно прорабатывались в Laetentur caeli, в нем кратко упоминался и четвертый пункт повестки дня собора вопрос обряда и богослужебных различий. По данному пункту собор принял решение, что обрядовые различия не могут служить препятствием для единства, поэтому использование в евхаристии опресноков или квасного хлеба было признано равноценным. Греческий и латинский обряды были провозглашены равноценными, и каждая могла сохранять свой обряд. Вопрос эпиклезы был обойден молчанием.

И это было все. Постановление собора было предложено к подписанию. К тому времени греки больше всего мечтали наконец вернуться домой, а кроме того, латиняне держали их на коротком поводке благодаря контролированной выдаче провизии и постоянному урезанию жизненных удобств. Справедливости ради нужно сказать, что подписывать постановление никому не предлагалось силой. Конечно, греки испытывали некоторое давление, но все-таки, в принципе, свобода слова и действий оставалась за ними. И тем не менее постановление подписали все, кроме грузинской делегации (она уехала, не дождавшись конца собора), свт. Марка Эфесского , митрополита Исайи Ставропольского и Плифона, который при всей своей нелюбви к греческой Церкви нашел латинскую Церковь еще более враждебной и нетерпимой к свободной мысли. Наш соотечественник Авраамий Суздальский, не знавший греческого и, по всей видимости, не очень понимавший, о чем идет речь, оставил свой автограф на славянском языке вслед за подписью своего митрополита: «Авраамий, смиренный епископ Суждальский».

По преданию, когда папа Евгений услышал, что Марк Эфесский не подписал унию, он воскликнул: «Значит, ничего не достигнуто!»

5. Итак, Ферраро-Флорентийский собор фактически завершился совершенным провалом. С таким трудом давшееся соглашение было абсолютно пустым и ничего не решало. Оно было даже не компромиссом, а лишь уклончивым и двусмысленным определением, в принципе неспособным разрешить подлинные различия и разногласия между двумя сторонами. Похоже, все участники этих событий довольно скоро это поняли. Как писал диакон Сильвестр Сиропулос, у всех было только одно желание поскорее вернуться домой.

Единственным историческим достижением Флорентийского собора стало поражение, которое он нанес консилиаризму. Кошмар консилиаризма был окончательно похоронен для папизма 18 января 1460 г., когда была опубликована булла Execrabilis, официально запрещавшая апелляцию пап Вселенскому Собору. Но этот запрет был уже формальным и символическим актом: консилиаристское движение испустило дух в 1439 г., когда постановление Флорентийского собора превратило Базельский собор в незаконное собрание. За этим последовало отвержение Базеля большинством правительств Европы. Базельский собор окончился крахом. А без собора реформа католической Церкви стала нереальной. Риму удалось предотвратить реформу, но, как уже отмечалось выше, в ответ он вскоре получил Реформацию.

Акт единения был торжественно прочитан в соборной церкви Флоренции на греческом и латинском языках. В знак единения греки и латиняне обнялись и поцеловались. Была совместно отслужена литургия. После этого папа нашел для греков корабли, и они наконец-то смогли отправиться домой. Исидор Московский и Виссарион Никейский не спешили с отъездом и остались на какое-то время в Италии. В конце концов, как уже говорилось выше, оба были возведены в ранг кардиналов.

Папа обязался содержать в Константинополе 300 воинов и 2 галеры, а в случае особой нужды послать императору 20 галер на полгода или 10 галер на год. Кроме того, в случае чрезвычайной опасности, он обязался поднять европейских государей на крестовый поход. И наконец, для возрождения экономической жизни города он обязался посылать всех паломников на Восток через Константинополь.

Такова оказалась цена унии, но и ее папы не могли заплатить. Ни одно из обещаний сдержано не было. Если сразу же после унии за ней последовал бы успешный крестовый поход, может быть, у нее и появились бы сторонники в Византии. Но похода не было...

Уния была немедленно и единодушно отвергнута практически всем духовенством и народом. Возвращавшиеся из Флоренции епископы, сходя на берег в Константинополе, с ходу отвергали унию и дезавуировали свои подписи, ссылаясь на имперское давление, из-за которого они поставили их под соборным определением. Нет нужды повторять, что они лукавили: как мы видели, Марк Эфесский , выстоявший давление и не подписавший унию, вернулся домой невредимым. Император, видя сопротивление, не провозглашал унию в Св. Софии.

Находящимся в Италии Виссариону и его друзьям-гуманистам, делавшим все возможное, чтобы добиться помощи соотечественникам, царившие в Константинополе настроения казались дикими, неумными и ограниченными. Они были убеждены, что союз с Западом принесет Византии такой прилив новых культурных и политических сил, что она снова сможет встать на ноги. Но практика показала, как глубоко они заблуждались...

Плифон (это псевдоним, взятый философом по созвучию с Платоном) покинул родной Константинополь и поселился в Мистре, где основал платоновскую академию и написал свой главный труд о перестройке государства на принципах учения Платона: по его мнению, это был единственный путь к возрождению греческого мира. Он называл себя эллином и гордился этим, заявляя, что переехал в Пелопоннес, ибо там сохранилась самая чистая греческая раса. Плифон выдвигал массу предложений и идей в социальной, экономической и военной областях, из которых почти ничто не имело никакого практического значения. В области религии Плифон проповедовал космологию Платона с примесью эпикурейства и зороастризма. Формально он считал себя христианином, но редко обращался к христианству как к таковому и любил отождествлять Бога с Зевсом. Он предлагал организовать тайное языческое сообщество с центром в Мистре, которое станет ядром освобождения греческой нации и возвращения ее к былой славе. Религиозные воззрения Плифона никогда не публиковались. Рукопись, в которой он их изложил, уже после падения Константинополя попала в руки его ученика и оппонента Георгия Схолария (в то время он стал уже патриархом Геннадием), который, с ужасом прочитав ее, немедленно предал рукопись сожжению. До наших дней сохранилось лишь несколько фрагментов рукописи. Школа Плифона в Мистре славилась на весь мир. Ученики приезжали к нему отовсюду, чтобы почерпнуть от его мудрости. Вспомним, что и Виссарион, и Георгий Схоларий, и Марк Эфесский были его студентами. Скончался философ в Мистре около 1452 г. В 1465 г. итальянская династия Малатеста временно отвоевала Спарту у турок и перенесла прах Плифона в Римини, где он покоится и сейчас в церкви св. Франциска.

Ферраро-Флорентийский собор - представительный форум мировых христианских церквей, работа которого началась в 1438 году и продолжалась в течение 7 лет, - продемонстрировал непримиримость позиций, занимаемых представителями православия и католицизма. Несмотря на то что итогом его работы стала уния - документ, декларировавший единство этих двух направлений, - последующие события показали, что раскол в христианстве лишь обострился.

Инициатива римского папы Евгения IV

Ферраро-Флорентийский собор 1438-1445 гг. проходил в три этапа. Начав свою работу в итальянском городе Ферраре, он переместился затем во Флоренцию, а завершился в Риме. Организован он был как альтернатива другому Вселенскому собору, проходившему в то время в швейцарском городе Базеле и созванному римским папой Мартином V, желавшим под видом борьбы с протестантизмом и воссоединения Восточной и Западной церквей добиться верховной власти в пределах Великой Римской империи.

Созвав весьма представительный форум, участниками которого стали многие европейские монархи, понтифик неожиданно скончался, а его преемник - новоизбранный папа Евгений IV, снедаемый не меньшими амбициями, но имевший иную политическую ориентацию, - решил приступить к делу, начав все с чистого листа.

Заручившись поддержкой византийского императора Иоанна VIII Палеолога и избрав местом альтернативного собора город Феррару - главный административный центр одноименной провинции, - он созвал на него всех высших церковных иерархов, не откликнувшихся ранее на приглашение его предшественника - Мартина V. Таким образом, оба эти собора проходили одновременно.

Участники собора и стоявшие перед ними задачи

Состав участников Ферраро-Флорентийского собора был весьма представительным. Достаточно сказать, что участие в его работе, кроме делегации Константинопольской православной церкви, возглавляемой патриархом Иосифом II, принимали также митрополиты и полномочные представители большинства поместных церквей, а также наиболее авторитетные богословы. Всего в Феррару съехалось более 700 делегатов. Среди них был и специально избранный для выполнения этой миссии представитель Русской Православной Церкви - Митрополит Киевский и всея Руси Исидор.

Устранение догматических разногласий между Западной и Восточной церквями стало официальной целью созыва Ферраро-Флорентийского собора. Кратко задача его сводилось к следующему: заставить православные церкви привести основные положения своего вероучения в соответствие с католическими догмами. Прежде всего речь шла о так называемом филиокве - изменении, внесенном Римом в «Символ веры» - официальную формулу вероисповедания, выработанную в 451 году на Никейском Вселенском соборе.

Согласно западной версии, Святой Дух исходит не только от Бога Отца, как принято считать в православии, но и от Бога Сына. Кроме того, обсуждению подлежали и иные вопросы как догматического, так и литургического (богослужебного) характера. Однако главной целью собора и его политической подоплекой было установление главенства римского папы над всей Вселенской Церковью.

Новоиспеченные богословы

Основными своими оппонентами католические иерархи считали представителей византийской делегации, хотя и имели о них крайне поверхностное представление, полагая, что придется иметь дело с маститыми богословами. В действительности же большинство ее членов имели весьма поверхностное религиозное образование и не были способны к ведению серьезных дискуссий.

Как свидетельствует целый ряд исторических документов той эпохи, испытывая крайний недостаток в квалифицированных церковных иерархах, патриарх Иосиф II по распоряжению императора был вынужден буквально накануне отъезда возводить в сан епископов некоторых светских интеллектуалов, обладавших самым широким кругом знаний, но при этом слабо разбиравшихся в вопросах веры. Именно по этой причине посланцы Константинополя не могли составить достойную конкуренцию римским богословам.

Обманутые архиереи

Несмотря на высокий статус делегатов и глубину богословских проблем, нуждающихся в рассмотрении, Ферраро-Флорентийский собор начался с самого банального скандала. Как выяснилось после первых же заседаний, его организаторы вовсе не были намерены выполнять ранее взятые на себя обязательства по содержанию делегаций православных церквей, в результате чего те остались без денег и попали в крайне сложное положение.

Известно, например, что многим членам свиты пришлось в буквальном смысле закладывать или продавать собственные вещи. Когда же те проели свое имущество и были готовы, бросив все, бежать в Византию, то папа, желая помешать им, перенес заседания собора подальше от границы - во Флоренцию, мотивируя это тем, что местные власти располагают достаточными средствами для содержания православных.

Документ, углубивший догматические противоречия

Одним из главных событий в истории Ферраро-Флорентийского собора стало подписание Константинопольским патриархом и членами его делегации ороса - догматического определения, согласно которому все предложенные католической церковью нововведения безоговорочно принимались.

Единственной же уступкой православию являлось разрешение не вводить у себя богослужение по латинскому образцу, а также сохранить ранее установленные церковные обычаи. Многие историки полагают, что к попранию интересов Восточной Церкви византийцев могло подтолкнуть желание как можно скорее покинуть страну, где они долгое время фактически голодали, не получая жалования, и были лишены самых необходимых средств к существованию.

Кончина византийского патриарха

Что же касается самого патриарха Иосифа II, то до подписания Флорентийской унии он не дожил и скончался, успев лишь составить документ, подтверждающий его полное согласие с решением собора. Причину такого вероотступничества многие историки видят в том, что ему и пославшему его византийскому императору Иоанну VIII Палеологу римский папа гарантировал военную поддержку в случае нападения мусульман на Константинополь.

В обстановке интриг и обмана

Впоследствии выяснилось, что это было таким же обманом, как и обещание содержать делегацию за счет Ватикана. В итоге византийцы покрыли себя несмываемым позором, а их столица в 1453 году была захвачена турками. К слову сказать, среди представителей поместных православных церквей не все пошли на поводу у римского понтифика. Митрополиты Иверский, Ставропольский, Эфесский, Газский и ряд других демонстративно покинули собор в знак протеста против навязываемых им решений.

Уместно будет отметить, что новоизбранный Софроний I Сиропул, ставший преемником неожиданно скончавшегося Иосифа II, впоследствии писал, что для подписания православными делегатами пресловутого ороса римский папа не побрезговал интригами и прямым обманом - вещами, несовместимыми с его высоким статусом.

В частности, ряд представителей восточных церквей поставили свои подписи под документом, не получив возможности детально ознакомиться с его содержанием. Кроме того, имели место случаи прямого запугивания и шантажа. Эти и многие другие процессуальные нарушения стали причиной того, что даже делегаты, представлявшие интересы британского монарха, покинули Италию, отказавшись признать Флорентийскую унию, которая, по их мнению, являлась незаконной и могла иметь самые отрицательные последствия.

Всеобщая ненависть в отношении вероотступников

В православном мире изначально с большой настороженностью следили за всем, что происходило на Ферраро-Флорентийском соборе, дата же подписания ороса - 5 июля 1439 года - была признана черным днем в истории большинства восточных церквей. Этот постыдный документ, ставший плодом беззаконных действий римского папы, лег в основу заключительной унии, фактически декларировавшей главенство католической церкви и вызвавшей глубокое возмущение среди православных христиан.

Вернувшиеся из Рима в январе 1445 года византийские депутаты были встречены всеобщим презрением. Известно, например, что духовенство собора Святой Софии - главного константинопольского храма - категорически отказалось участвовать в совместных богослужениях с теми, кто поставил свои подписи под унией. Более того, отступничество патриарха и членов епископата стало причиной острого социального напряжения в стране. Простые клирики и миряне не желали даже молитвенно поминать имя самого императора, что являлось неслыханной дерзостью.

Замена патриарха

Чтобы избежать конфликта и неизбежного в таких случаях кровопролития, Иоанн VIII принял единственно разумное в данной ситуации решение о необходимости отставки прежнего патриарха и избрании нового. Однако и это благое начинание потонуло в море интриг. В результате главой Константинопольской церкви, а следовательно и всего православного мира, стал митрополит Митрофан, не запятнавший себя подписанием позорной унии, но являвшийся ее тайным сторонником. По мнению историков, этот выбор стал одной из причин трагедии, разыгравшейся в 1453 году, когда под стенами византийской столицы появились полчища турецкого султана Мехмеда II.

Несмотря на противодействие со стороны большинства духовных лиц и простых мирян, уния, принятая на Ферраро-Флорентийском соборе, получила официальный статус, и 12 декабря 1452 года ее зачитали в стенах Святой Софии. Присутствовавшие при этом митрополиты были вынуждены скрепить документ своими подписями, но вскоре большинство из них пошли на попятную, заявив, что сделали это под нажимом императора.

Образование униатских церквей

В историю католицизма Ферраро-Флорентийский собор вошел как весьма важное и знаменательное событие. Кроме унии с византийцами, впоследствии отказавшимися от исполнения взятых на себя обязательств, на нем были подписаны аналогичные соглашения с представителями многих других православных церквей, по сей день признающих их законную силу.

Немаловажным является и тот факт, что Ферраро-Флорентийский собор и последствия его решений послужили толчком к образованию ряда униатских греко-католических церквей, одна из которых, основанная в Речи Посполитой, объединила многих жителей юго-западных районов России. По своему статусу она является поместной католической церковью, использующей при богослужениях греческую обрядность. В целом же для страны наиболее важным последствием подписания унии стал выход Русской православной церкви из подчинения константинопольскому патриарху и провозглашение ее автокефалии (самостоятельности).

Мытарства митрополита Исидора

Подобно тому как члены константинопольской делегации, вернувшись из Италии, были встречены негодованием своих соотечественников, так и посланника Русской православной церкви - митрополита Киевского Исидора, подписавшего унию, - ожидал в Москве весьма холодный прием. Правивший в ту пору Великий князь Василий II был до крайности возмущен его вероотступничеством и прямой изменой интересам государства.

По его приказу опальный архиерей был взят под стражу и заточен в подземелье Чудова монастыря, откуда, впрочем, благополучно бежал сначала в Тверь, а затем в Венгрию. Среди исследователей бытует мнение, что успеху побега содействовал сам Великий князь, желавший установить контакт с венгерским королем Владиславом III, незадолго до этого провозгласившим у себя в стране, а также в подконтрольной ему Польше равенство католической и православной церквей.

Не мог потерпеть, чтобы его православные подданные подчинялись московскому митрополиту, тогда как Литва была в постоянной вражде с Москвою, и наконец добился того, что для юго-западной Руси, подвластной ему, константинопольский патриарх поставил отдельного от Москвы митрополита Киприана . Так православная русская церковь поделилась на две митрополии: киевскую и московскую. Они тосоединялись, то вновь разделялись. Митрополиты присылались из Византия и родом были обыкновенно греки. Последним московским митрополитом из греков был Исидор.

Наступление турок на Византию и вопрос об унии православия с католичеством

Византия тогда доживала свои последние дни; почти все владения ее попали уже в руки турок; только столица с небольшой областью оставалась еще во власти императора. Дни Византии были сочтены; одна только надежда поддерживала императора – надежда на Западную Европу. Были время (XI–XIII ст.), она высылала сотнями тысяч своих воинов на борьбу с Востоком. Шли ее отважные бойцы под знаменем креста биться не на жизнь, а на смерть с беспощадными врагами христианства – мусульманами, биться за поруганную святыню, за угнетенных христиан, за освобождение Святой земли. И не напрасно проливали свою кровь крестоносцы. Им удалось вырвать из рук мусульман св. землю; но прошло время горячего воодушевления, охладели к своему делу народы Западной Европы!..

Турки мало-помалу отняли у них ту святую землю, которую предки их полили своею кровью и усеяли своими костями. Полудикая орда турок в XIII веке выдвинулась из Средней Азии и стала теснить восточные византийские владения. Слабые, изнеженные византийцы не в силах были бороться с воинственными соседями; одна за другой византийская области попадали в руки турок; сила их становилась все грознее и грознее... Война с иноверцами, грабеж и истребление были не только любимым, но даже и священным делом для турок: они были магометане, а Магомет заповедан своим последователям силою водворять всюду магометанство и истребляв огнем и мечом всех иноверцев. В середине XIV столетия турецкие знамена развевались уже на европейском берегу, а в 1361 году Адрианополь обратился в столицу турецкого султана Мурада I. В 1389 году, девять лет спустя после знаменитой Куликовской битвы , где русские мечом добыли себе надежду на освобождение от татарского ига, происходило другое страшное побоище – на Косовом поле. Здесь южные славяне – сербы и болгары – отчаянно бились с закаленными в бою полчищами Мурада за свою свободу; здесь он надолго похоронили ее!..

Турки завладели почти всем Балканским полуостровом. Очередь была за Константинополем... Но императору думалось, что еще не все потеря но; что может еще явиться помощь. Откуда же было ждать ее, как неот христианского Запада, который уже раньше испытал в борьбе с мусульманским Востоком свои силы, и испытал с успехом? Да и как было не рассчитывать императору на помощь Запада? Ведь, казалось бы, и длязападных государей неудобно было впустить в Европу, в близкое соседство к себе, сильную полудикую орду, для которой не было завета выше истребления или порабощения христиан. Но вот беда: четыре века уже длилась вражда между восточной церковью и западной. Рознь и вражда явилась больше всего потому, что римский патриарх, или папа, владыка завидной церкви, считая себя главным наместником Христа на земле, хотел, чтобы его признали все христиане единым верховным пастырем всей христианской церкви, которому дана власть самим Богом «связывать и разрешать». Велика была власть пап – могучие государи Запада преклонялись веред этими гордыми преемниками смиренного Христа; но не преклонились византийские патриархи, а за ними и другие восточные патриархи...

С XI века (споры и несогласия были уже и раньше) начался этот церковный раскол, и зародилась вражда сначала между папою и восточными патриархами, потом перешла она к прочему духовенству, наконец, и к мирянам. Вот в чем была помеха для союза западноевропейских государей с Византией. Понимал император, что помочь ему в борьбе с турками может только покровительство Рима. Хотя папы в это время уже не были так могучи, как прежде, но все же голос их имел силу у западных государей. Папою в Риме был тогда Евгений IV. Он обещал императору Иоанну поднять всю Европу на турок, но лишь в том случае, если восточная церковь заключит унию с западной и соединится в одно целое с нею. Папа предлагал собрать собор высших духовных лиц западной и восточной церкви, чтобы общими силами разобрать и уладить все несогласия греческой церкви с римскою. Император советовался с патриархами, как быть. Некоторым вовсе не по душе был этот собор, но все понимали, какую услугу может оказать папа погибающей Византии, и потому согласились.

Созыв собора во Флоренции с целью заключения унии

Решено было съехаться на собор для заключения унии в Италии. Сначала собор собрался в вроде Ферраре, но затем перешел во Флоренцию. Кроме императора и папы, на соборе были многие митрополиты и епископы восточные и западные. Сюда отправился и московский митрополит Исидор. Это был человек очень ученый и красноречивый; он был родом грек и от всей души желал соединения церквей: оно казалось ему единственным способом спасти свое отечество. Но трудно было ждать чего-либо доброго от Флорентийского собора и готовящейся унии. Уже при открытии собора начались споры о месте: император хотел, подобно императору Константину Великомуна Никейском соборе 325 г., занимать первое место, но папа не уступал, настаивая на том, что ему, как главе церкви, подобает первенство. Наконец решили спор на том, чтобы посредине церкви, против алтаря, лежало Евангелие; чтобы на правой стороне папа занимал первое место между католиками, а ниже его стоял трон для отсутствующего германского императора; чтобы византийский император сидел на левой стороне также на троне, но далее папы от алтаря. Затем, для прений об унии со стороны западного и восточного духовенства, выбрали более ученых и красноречивых лиц. Греки выбрали вех святителей: Марка Эфесского, митрополита русского Исидора и Виссариона Никейского.

Главный спор шел об исхождении Св. Духа. Наши единоверцы греки держались учения, что Дух Святой исходит от Отца , а римляне прибавляли: и Сына . При этом они ссылались на некоторые древние рукописи, а греки утверждали, что они подложные. Пятнадцать раз сходился Флорентийский собор для прений об этом вопросе. Споры становились резкими. Марк Эфесский особенно горячо ратовал против латинской ереси, не позволявшей православным соглашаться на унию. Император и папа старались всеми мерами сдержать раздор; говорят, были пущены в дело даже угрозы и подкупы. Наконец греки уступили – согласились заключить Флорентийскую унию, признав учение западной церкви об исхождении Св. Духа от Отца и Сына, а также и о том, что, кроме ада и рая, есть еще чистилище, где очищаются души от грехов для перехода в рай. Условия Флорентийской унии признавали также, что опресноки и квасный хлеб одинаково могут употребляться при священнодействии, а главное, чего добивался папа, признали, что он – наместник Христа и глава всей христианской церкви и византийский патриарх должен подчиняться ему.

Флорентийская уния

6 июля 1439 года папа в главном Флорентийском соборе необыкновенно торжественно служил обедню. При огромном стечении народа папа благословлял императора, епископов, сановников. Слезы радости блестели в его глазах, когда, по его приказу, громогласно с амвона читалась хартия (грамота) Флорентийской унии – соединения католической и православной церквей.

«Да возрадуются небо и земля! – говорилось в хартии Флорентийской унии. – Рушилась преграда между восточною и западною церковью. Мир возвратился на краеугольный камень Христа: два народа уже составляют единый; мрачное облако скорби и раздора исчезло; тихий свет согласия сияет снова!..

Да ликует мать наша церковь, видя чад своих, после долговременно! разлуки соединенных снова любовью; да благодарит Всемогущего, который осушил ее горькие слезы о них!» и пр.

Как было не радоваться папе?! Великое дело совершилось бы, если бы Флорентийская уния восстановила единство христианской церкви. Но не шло на уступке западное духовенство; слишком заботился о своей власти и земном величие папа, и только скрепя сердце, не по убеждению, а по нужде, подписывали хартию Флорентийской унии император и восточные епископы (а Марк Эфесский даже отказался и подписывать ее), – вот почему все дело оказалось непрочным, да и выгод оно никому не принесло. В Константинополе, когда узнали об условиях Флорентийской унии, поднялось сильное волнение: народ видел в таком соединении измену православию, предательство...

Россия и Флорентийская уния, изгнание митрополита Исидора

Возвращался в свою митрополию и русский митрополит Исидор, сильно ратовавший на соборе за унию. Еще с дороги он разослал по русским землям окружное послание о Флорентийской унии, призывая христиан, католиков и православных посещать безразлично православные и католические храмы, приобщаться одинаково в тех и других. Наконец прибыл он в Москву. Духовенство и огромная толпа народа ждали его в Успенском соборе. Явился Исидор. Пред ним несли латинский крест. Всех удивил этот небывалый на Руси обычай. Началось торжественное богослужение. Еще больше все поражены: митрополит поминает вместо вселенских патриархов папу! По окончании службы диакон громогласно читает грамоту о Флорентийской унии. Духовенство и миряне не знают, как и быть: вводятся небывалые новшества, ясно видно отступление от старины; но все это сделано собором, который именуется вселенским, упоминается, что грамота Флорентийской унии подписана византийским императором, который всегда считался главной опорой православия; упоминаются подписи многих православных епископов... Не знают, что и подумать, что сказать. Но великий князь тут же, в церкви, обозвал Исидора латинским прелестником и приказал посадить его под стражу. Созван был в 1441 г. собор русских епископов, чтобы разобрать это дело. Здесь Исидор был осужден, как отступник от православия. Ему, впрочем, удалось бежать из-под стражи в Рим. Так провалилась Флорентийская уния. Эта попытка соединить восточную православную церковь с римско-католическою кончилась неудачей.

Самостоятельность русской церкви после Флорентийской унии

После свержения Исидора великий князь послал в Грецию послов с просьбою о поставлении нового митрополита; но когда узнал, что в самом деле император и патриарх приняли Флорентийскую унию, то вернул свое посольство назад. В 1448 году Иона был поставлен в митрополиты собором русских пастырей. Исидор был последним митрополитом из греков. После него в московские митрополиты избирались только русские.