Нестяжательство - это течение в православной церкви, появившееся в конце XV - начале XVI веков. Основателями течения считаются монахи Заволжья. Именно поэтому в некоторой литературе его именуют как «учение заволжских старцев». Проводники этого течения проповедовали нестяжание (бескорыстие), призывали церкви и монастыри отказаться от материального обеспечения.

Сущность нестяжательства

Сущность нестяжательства - это выдвижение на первый план внутреннего мира человека, его духовной силы, а не материальных благ. Именно жизнь человеческого духа есть основа существования. Последователи учения уверены: усовершенствование внутреннего мира человека требует постоянной работы над собой, отказа от определенных мирских благ. При этом нестяжатели советовали не впадать в крайность, считая полную отрешенность от внешнего мира такой же недопустимой, как и жизнь в чрезмерной роскоши. Обет нестяжательства - что это и как можно его трактовать? Давая такой обет, монах отказывается от излишней роскоши и нечистых помыслов.

Помимо идеологических представлений последователи нестяжательства выдвигали и политические взгляды. Они выступали против того, чтобы церкви и монастыри владели землями и материальными ценностями. Высказывали свои взгляды относительно государственного устройства и роли церкви в жизни общества.

Идеи нестяжательства и его идеологи. Нил Сорский

Преподобный Нил Сорский - главный идеолог нестяжательства. До нашего времени дошло мало сведений о его жизни. Известно, что несколько лет он провел на святой горе Афон, изучая жизнь святых отцов. Сердцем и умом превращал он эти знания в практическое руководство своей жизни. Позже основал он монастырь, но не обычный, а по примеру афонских скитов. Соратники Нила Сорского жили в отдельных кельях. Их учитель был образцом трудолюбия и нестяжательства. Это подразумевало наставление иноков в молитвах и духовном подвижничестве, ибо главный подвиг иноков - это борьба со своими помыслами и страстями. После смерти преподобного мощи его прославились многими чудотворениями.

Преподобный Вассиан

Весной 1409 года в Кириллов монастырь привезли вельможного узника - князя Василия Ивановича Патрикеева. Отец его, Иван Юрьевич, был не только главой боярской думы, родственником князя, но и его первым помощником. Сам Василий тоже уже успел показать себя талантливым воеводой и дипломатом. Он участвовал в войне с Литвой, а после в переговорах, позволивших заключить выгодный мир.

Однако в один момент отношение князя к Василию Патрикееву и его отцу изменилось. Оба были обвинены в государственной измене. От смертельной казни их спасло заступничество Московского митрополита - прямо в кандалах их обоих насильно постригли в монахи. Отца увезли в Троицкий монастырь, где он вскоре скончался. Василия заточили в Кирилло-Белозерской обители. Именно здесь новоиспеченный монах познакомился с Нилом Сорским и стал ревностным последователем его учения нестяжательства. Это стало определяющим фактором всей оставшейся жизни Василия Патрикеева.

Преподобный Максим Грек

3 февраля русская православная церковь совершает память преподобного Максима Грека. Михаил Триволис (так звали его в миру) родился в Греции, детство провел на острове Корфу, а в год открытия Америки уехал в Италию. Здесь он поступил монахом в католический монастырь. Но понимая, что католическая ученость дает лишь внешнюю, хотя и полезную школу, вскоре возвращается на родину и становится православным иноком на святой Афонской горе. В далекой Московии Василий III пытается разобраться в греческих книгах и рукописях своей матери. Василий обращается к константинопольскому патриарху с просьбой прислать толкового переводчика. Выбор падает на Максима. Он едет за тысячи верст в холодную Россию, даже не подозревая, насколько трудной будет там его жизнь.

В Москве Максим Грек переводит еще «Толкование Псалтири» и книгу «Деяния Апостолов». Но славянский язык - неродной для переводчика, и в книги закрадываются досадные неточности, о которых вскоре узнают духовные власти. Церковный суд вменяет эти неточности переводчику как порчу книг и ссылает его в заточение в башню Волоколамского монастыря. Более четверти века продлится гонение, но именно одиночество и заточение сделают Максима Грека великим писателем. Лишь в конце жизни преподобному разрешили проживать свободно и сняли с него церковное запрещение. Ему было около 70 лет.

Окончательное освобождение Руси от власти Золотой Орды (после «стояния» русских и татарских войск на Угре в 1480 г.) открыло путь к объединению русских земель в единое централизованное государство. Уже великий князь московский Иван III (1462-1505), переставший платить дань Золотой Орде, титуловался как «самодержавец и государь всея Руси». Процесс укрепления и утверждения единой централизованной самодержавной власти заметно усилился в XVI в. при Василии III (1505-1533) и Иване IV Грозном (1530-1584).

В этих условиях в центре внимания русской политико-правовой мысли оказались проблемы осмысления и оценки новых социально-политических реалий в их связи с прошлым и будущим страны, поиски путей и форм утверждения и осуществления единой самодержавной власти, вопросы внутренней и внешней политики формирующегося русского суверенного государства и т. д.

Заметную остроту в тот период приобрела проблема взаимоотношений государства и церкви, особенно вопрос о судьбе церковных владений. Ко времени освобождения Руси от Золотой Орды русская церковь обладала огромным богатством, включая значительную часть пахотных земель в стране. Этому во многом содействовала политика правителей Золотой Орды, которые, стремясь привлечь русскую церковь на свою сторону, признали ее самостоятельность в вопросах веры и культа, неприкосновенность ее собственности и даже освободили ее от дани. Так, один из ханских ярлыков гласил: «А что закон их, и в законе их церкви, и в монастыри, и часовни их, да ничем не вредят их, ни хулят; а кто учнет веру хулить или осуждати, и тот человек не извинится ни чим же и умрет злою смертию». Правда, эта ордынская политика по отношению к русской церкви заметно изменилась после объявления ислама официальной религией Золотой Орды в начале XIV в. (при хане Узбеке), но и после этого русская церковь пользовалась определенными «вольностями» и сумела накопить значительное богатство.

Уже Дмитрий Донской провел некоторые меры по ограничению церковных «вольностей» и «усмирению» духовенства, но без заметных успехов. Попытку секуляризировать стяжания церкви (ее имущество, владения), ее «села поимати и к своим присоедини™» предпринял Иван III. Но Собор 1503 г. в категорической форме отверг подобные претензии светской власти, заявив о неприкосновенности церковного имущества и пригрозив, что все «обидчики» церкви «будут прокляты в сий век и в будущий». И Ивану III пришлось отступить во имя мира с церковью. Светская власть (от Дмитрия Донского до Ивана Грозного и последующих правителей) оказалась в трудном положении: с одной стороны, укрепление самодержавной власти в стране было невозможно без активной поддержки церкви, а, с другой стороны, утверждение централизованной власти требовало преодоления сопротивления оппозиционных сил (в том числе духовенства), закрепления верховенства светской власти над церковью и наделения своей опоры - служилых людей (дворян) земельными наделами за счет секуляризации церковных владений.

Различные аспекты этой проблемы взаимоотношений церкви и государства нашли свое отражение и освещение в полемике между стяжателями и нестяжателями, т. е. сторонниками и противниками церковного стяжания (накопительства, сохранения и умножения церковных владений и богатств).

С обоснованием идей церковного нестяжания выступил Нил Сорский (мирское имя - Николай Майков, ок. 1433-1508), монах Кирилле-Белозерского монастыря, основатель Нило- Сорской обители. Монастырская жизнь, согласно Нилу, должна быть организована по примеру раннехристианских общин: монастырские люди должны вести аскетический образ жизни, избегать «чревообъядения» и удовлетворять «нужные потребы» своим личным праведным трудом. С этих позиций он критиковал стяжание тогдашних монастырей и их обитателей.

В основе стяжательства, по Нилу, лежит порочный помысел «сребролюбия», разрушающий благочестивую жизнь, извращающий душевную веру и губящий тело человека. Он отмечал, что стяжательство - это неправильное обогащение за счет подневольного труда других людей: «по насилию от чужих трудов сбираема». Стяжание означает подмену духовных дел мирскими заботами «о притяжении сел и о содержании многих имений и прочая же к миру сплетения». Все это наносит ущерб вере и ведет к духовному «оскудению» монастырей и церкви.

Развивая эти представления, Нил поддержал предложения Ивана III о секуляризации церковных земель и «глаголати, чтобы у монастырей сел не было, а жили бы черницы по пустыням и кормили бы ся рукоделием, а с ними и пустынники белозер- ские». Церковь, согласно Нилу, должна заботиться о вере и душе людей, а не заниматься мирским стяжательством.

Вместе с тем Нил был противником вмешательства светской власти в вопросы веры и во внутреннюю духовную деятельность церкви. С позиций веротерпимости он выступал за смягчение наказаний за вероотступничество против тогдашней практики казни еретиков и считал, что в делах веры надо действовать убеждением и доводами разума («с рассуждением»), а не жесткими карами.

Нестяжательские идеи Нила Сорского получили довольно широкое распространение. Они были поддержаны и развиты его сподвижником Вассианом Патрикеевым (Косым), который в 1499 г. был сослан в Кирилле-Белозерский монастырь, а в 1509 г. при Василии III вернулся в Москву и энергично выступал за секуляризацию монастырских владений. Церковный Собор 1531 г. осудил его за ересь, и он был сослан в Волоколамский монастырь.

В разработку и развитие нестяжательских идей заметный вклад внес Максим Грек (подлинное имя - Михаил Триволис, ок. 1470-1555). Этот высокообразованный греческий монах Афонского монастыря по приглашению Василия III прибыл в Москву для перевода греческих книг и работы в княжеской библиотеке. За свои нестяжательские взгляды и приписанные ему протурецкие симпатии он дважды (1525 и 1531) осуждался Соборным судом и провел в монастырском заточении двадцать шесть лет.

В своих многочисленных произведениях Максим Грек, восхваляя великого князя московского и русское государство как «преславную державу», вместе с тем остро критиковал «нестроения и безчиния царей последнего жития», политические и бытовые пороки тогдашней русской действительности.

Согласно Максиму Греку, «и власть, и владычество, и господство» имеют божественное происхождение, и правитель царства призван защищать и поддерживать подвластных людей, а не притеснять и губить их. Правители «должны суть бывати крепость и утверждение сущим под их рукою их людем, а не пагуба и смятение безпрестаним». Власть земного правителя должна быть «праведною и богоугодною». Для осуществления такого правления царь должен обсуждать государственные дела в «синклитских советах царских», состоящих из мудрых советников и представителей верхушки общества. Критикуя произвол и неправедный суд, Максим Грек подчеркивал, что правосудие должно вершиться на «основе гражданских законев» (т. е. законов светской власти).

Произвольные правители, творящие неразумные и недостойные царского звания дела, - это не цари, а «мучители вместо царев бывше». Такой правитель, обесчестивший и Бога, и себя, получит от Всевышнего возмездие «достойно своего бездушия и лютости». Будучи сторонником церковного нестяжа- ния, Максим Грек резко обличал и стяжательство правителей - «славолюбцев и сластолюбцев», которые «сребролюбием и лихоимством одолеваеми, лютейше морят подручников всяческими истязаниями».

Максим Грек восхвалял «мир и тишину» между народами и осуждал захватнические войны, особенно между христианскими странами. Правители, ведущие агрессивную политику, по словам Максима Грека, «друг на друга враждебие оплачашеся, друг друга обидяще и кровопролитию радующеся, друг другу навестующе, аки звери всяческими лаянии и луковавствии...». Максим Грек проклинает свое время, «треокаянный сей век», где нет «царей благоверномудренных», правящих по христианским заветам «человеколюбия и благости». Но его не покидает надежда на то, что земные правители «воспримут правду... и отступят всякие злобы и неправды».

Ведущим идеологом церковного стяжательства был Иосиф Волоцкий (в миру - Иван Санин, 1439-1515), основатель и игумен Волоколамского монастыря. Его главное произведение - «Просветитель».

В эволюции его политических взглядов выделяются два периода. При этом необходимо отметить, что в вопросе о стяжательстве его позиция оставалась неизменной: он всегда защищал монастырское и общецерковное стяжание и вместе с тем отвергал личное стяжание со стороны отдельных членов монастыря, проповедовал для них «нищету и нестяжание».

В первый период деятельности Иосифа Волоцкого (примерно до середины 10-х гг. XVI в.) восхваление им монашества и монастырского стяжательства для «богоугодных» дел сочеталось с идеями независимости церкви от княжеской власти и возвышения духовной (церковной) власти над светской властью. Цари, утверждал он, это люди, получившие власть от Бога, и они могут мучить или благодетельствовать людей «телесне, а не ду- шевне»; поэтому «подобает тем царям поклонятися и служити телесне, а не душевне, и воздавати им царскую честь, а не божественную». Подчеркивая превосходство церкви над царем, он утверждал, что «церкови подобает поклоняться паче, нежели царем или князем и друг другу». Причем если царь правит людьми, будучи сам во власти «скверных страстей и грехов», то он - «не Божий слуга, но дьявол, не царь, но мучитель». Такой «злочестивый» царь опасен для всех, так как «за государьское согрешение Бог всю землю казнит».

На основе подобных рассуждений Иосиф Волоцкий формировал положение о непослушании (неподчинении) такому правителю - мучителю: «И ты убо таковаго царя или князя да и не послушаеши, на нечестие лукавьство приводяща тя, аще мучить, аще смертию претить».

Эта позиция Иосифа Волоцкого и его сторонников (иосифлян) получила одобрение церковных соборов 1503 г. и 1504 г., что заставило Ивана III уступить церковной иерархии в вопросе о монастырском стяжании ради церковной поддержки самодержавной власти.

В условиях такого компромисса между церковью и царем Иосиф Волоцкий (во второй период его деятельности) существенно изменяет свою трактовку царской власти и ее взаимоотношений с церковью, проблем единодержавия и т. п. Показательно, что уже в начале этого второго периода (в 1507 г. при Василии III) Иосиф Волоцкий как сторонник московской централизации добивается перевода своего монастыря в «великое государство» (под власть великого князя московского), чтобы избавиться от «удельного насильства» волоцкого князя. За этот шаг Иосиф был отлучен от церкви новгородским архиепископом Серапионом, но церковный собор 1509 г. снял с него отлучение и, более того, осудил действия Серапиона.

Великий князь московский уже характеризуется Иосифом «всея русския государем», царский сан и власть которого определены божественным избранничеством и включают в себя

«милость и суд, и церковное, и монастырское и всего православного христианства власть и попечение». Подчеркивая верховенство царской власти надо всеми, включая церковь, духовенство и удельных князей, он специально отмечает и верховенство царского суда над церковным: «царский суд святительским судом не посуживается ни от кого».

Царь, утверждает Иосиф, подобен человеку, только «естеством», «властию же сана яко от Бога». Царям «от Бога дана держава», и их сам «Бог в себе место избрана земли и на свой престол вознес». Под властью царя, согласно новой трактовке Иосифа, находится не только тело, но и душа подвластных ему людей. В послании к Василию III он наставлял: «Подобает же ти, благочестивый царю, всяко тщаниа и о благочестии имети и сущих под тобою от треволнениа спасати, душевна и телесна, и душевное бо есть треволнение еретичьское учение, телесное же есть треволнение - татьба и разбойничество, хищение, и неправда, и обиды, и прочаа злаа дела».

Обосновывая неограниченную власть царя над всеми, Иосиф ждет от него как «первого отмстителя Христу от еретики» беспощадной борьбы против всех врагов веры и церкви, под которыми имелись в виду прежде всего противники иосифлян- ской политики в церкви. В этом плане программа Иосифа предусматривала расправу с «еретиками» с помощью «царских судов» и «градских» (светских) законов. Он советует царю при розыске и преследовании «еретиков» использовать «благомуд- ростные коварства и прехыщрения» - обыски, пытки, казни как самих «еретиков», так и недоносителей. При этом он утверждает, что «коварства и прехыщрения» (хитрости, обман и проч.) присущи и Богу, сущность которого остается недоступной для человеческого понимания. Поэтому, считает Иосиф, в человеческих делах, включая и действия царя, богоугодное, правильное и доброе - это то, что «в свое время приемлемо». Царь, таким образом, должен руководствоваться лишь соображениями практической и политической целесообразности, а не какими- то высшими (религиозными, моральными, государственно-правовыми и др.) требованиями, принципами и нормами.

В целом развитая Иосифом Волоцким политико-теологическая концепция неограниченной власти богоизбранного царя оправдывала любые его действия и открывала широкий простор для произвола и насилия. Свою наиболее полную и последовательную реализацию эта концепция получила во времена правления Ивана Грозного, постоянно обращавшегося к «Просветителю» Иосифа Волоцкого. Да и последующие русские самодержцы осуществляли «просветительские» наставления волоцкого игумена, этого доморощенного аналога его итальянского современника Н. Макиавелли, тоже большого знатока по части аморальных советов властолюбивым правителям.

Следует отметить, что ведущие представители обоих этих течений, как Нил Сорский и Максим Грек, так и Иосиф Волоц- кий, впоследствии были канонизированы Русской православной церковью и причислены к лику святых.

последователи религиозно-политического течения в русском государстве в конце 15- нач 16 в. Проповедовали аскетизм, уход от мира; требовали отказа церкви от «стяжания» земельной собственности.

Отличное определение

Неполное определение ↓

НЕСТЯЖАТЕЛИ

сторонники религиозного течения, сформировавшегося во 2-й пол. XV в. и просуществовавшего до сер. XVI в. Первым крупным идеологом Н. был Нил Сорский, продолжателями его учения стали Вассиан Косой (Патрикеев), Артемий Троицкий, примыкал к Н. и Максим Грек. Движение Н. тесно связано с деятельностью "заволжских старцев" - так называли монахов из скитов, организованных Нилом Сорским в вологодских лесах. Н. выступали против втягивания церкви в мирские дела, против ее обмирщения, ведущего, по их мнению, к забвению ее роли как духовного пастыря. Дело монахов не заботиться о жизни мира, а сосредоточиться на совершенствовании своей души, а для этого, полагали Н., они должны порвать с миром, жить в уединении и предаваться молитве. Уйдя из мира, монахи не вправе ничего брать из его, даже подаяния, целиком и полностью полагаясь на свои силы и обеспечивая свое пропитание и удовлетворяя нужды своим трудом, ремеслом. Поэтому Н. выступали против монастырского землевладения, к-рое вовлекает монахов в мирские дела, не позволяет им целиком уйти в созерцательную ("умную") молитву. Вообще крупные монастыри, считали Н., не создают условий для преображения души, поэтому они жили в скитах по 2 - 3 человека в удалении от населенных пунктов. Н. много внимания уделяли изучению "божественного писания", не только Библии, но и соч. учителей церкви. Это были в целом образованные и углубленные в себя люди, посвятившие жизнь служению Богу. Для них характерны внутренняя свобода мысли, терпимость к чужому мнению и вообще веротерпимость, отказ от навязывания внешних форм благочестия. "Заволжцы" были противниками пышного и богатого церковного убранства, вообще всякой "внешности". Монах-инок должен довольствоваться только самым необходимым и все внимание сосредоточивать на исправлении души. "Правда умного делания" - вот суть Н. Несмотря на стремление уйти из мира, преодолеть всякое "миролюбие" и уединиться в безмолвии и тишине для "умной молитвы", Н. помимо своего желания были втянуты в мирскую жизнь и даже в политическую борьбу. Их идеология "бессеребреничества" и отрицание монастырского землевладения была использована великокняжеской властью в ее противостоянии рус. церкви. Иван III, планируя секуляризацию церковных земель (а эти земли составляли почти третью часть всей государственной земли), стал инициатором выступления на соборе 1503 г. Нила Сорского, предложившего ликвидировать право монастырей на землевладение. Это предложение нашло поддержку у большой части собора. Уже покинувший собор Иосиф Волоцкий срочно вернулся, и ему с трудом удалось отстоять монастырское землевладение. В результате борьба иосифлян и Н. сильно обострилась. После смерти Нила Сорского иосифлянам удалось привлечь на свою сторону Василия III, к-рый стремился найти в церкви союзника в борьбе против удельных князей за укрепление великокняжеского московского престола. Опираясь на великокняжескую власть, иосифлянам удалось склонить собор 1525 г. на осуждение Максима Грека, а на соборе 1531 г. был осужден ближайший соратник Нила Сорского Вассиан Патрикеев. В 1553-1554 гг., уже при Иване IV, были осуждены "за ереси" мн. Н. и взявшие верх иосифляне практически опустошили скиты "заволжских старцев". Нестяжательство как религиозное течение на Руси фактически прекратило свое существование.

Сомин Н.В.

Узловое событие русской истории. Спор «стяжателей» и «нестяжателей» как магнит притягивает мыслящих людей. И публицисты и историки, верующие и неверующие, чувствуют, что это – узловое событие, хорошенько разглядев которое можно будет подобрать ключ ко всей русской историософии. В этом эпизоде столкнулись земное и небесное, личное и социальное, государственное и церковное. А результаты борьбы надолго, может быть, навсегда определили духовную траекторию России.

Для профессиональных историков этот эпизод оказался далеко не простым. От XVI в. сохранилась целая россыпь публицистических сочинений, но относительно их датировки и атрибуции историки не могут прийти к единому мнению. Конечно, решить эти вопросы публицистам – дело безнадежное. А потому единственный выход – не стремиться к непротиворечивой реконструкции событий, а рассматривать известные сведения интегрально, как некий «миф», на основании которого, тем не менее, постараться духовно осмыслить всю коллизию.

Нил и Иосиф. «Противоположность идей и духовных направлений Нила Сорского и Иосифа Волоцкого привели в брожение все русское духовное общество начала 16-го столетия» - так пишет известный русский философ Георгий Федотов, много занимавшийся историей русской духовности.

Св. Нил Сорский, из аристократической семьи Майковых, прошел аскетическую школу Афона. Свое понимание того, как должно жить монашество, Нил зафиксировал в сочинении «Предание и устав» . Там впервые в русской христианской литературе подробно описан созданный восточным монашеством путь «умного делания». Это путь св. Нил исповедывал и своей жизнью в устроенном им на р. Соре ските – крохотной церкви и нескольких келий вокруг, где в 1490-х годах селятся вместе с Нилом, его единомышленники - «заволжские старцы». Все ориентировано на безмолвие, изучение Писания и молитву. Общей трапезы нет. Каждый старец ведет свое убогое хозяйство, кормится своим трудом. Допускается продажа «трудов своих рукоделия» (за малую цену) , и «милостыня от христолюбцев нужная, а не излишняя». Наконец, «церкви не украшати» и никаких ценных вещей в келлии «не подобает имети». Иначе говоря, нестяжание – как личное, так и коллективное. Причем, настолько радикальное, что «не подлежит творити милостыни» , ибо «нестяжание вышше есть таковых подаяний» и монах должен творить «душевную милостыню» (помогать брату словом), а не «телесную». Ясно, что Нил видит свою задачу лишь в исправлении жизни монашества духовной жизни ради. Какая либо деятельность на социальном поприще ему чужда.

Воззрения же св. Иосифа Волоцкого были существенно иными. Он считал, что можно прекрасно сочетать личное нестяжание монахов с богатством всего монастыря. Эти идеи Иосиф сумел воплотить в основанном им Успенском монастыре в Ламском Волоке. Особенно характерна установленная в монастыре система поминовений. Практичный Иосиф помимо синодика (который зачитывался а притворе) ввел еще «вседневные упоминания», которые зачитывались священником на проскомидии с выниманием частиц из просфоры. Вседневные упоминания стоили очень дорого: «ввек» за вклад более 50 рублей за душу, а за меньший вклад – по принципу «год за рубль». Непонимание этой системы вкладчиками приводило к конфликтам. Так, княгиня Мария Голенина была возмущена тем, что вседневно не поминают ее мужа и двух сыновей, хотя она вложила значительные суммы. Отвечая ей, Иосиф спокойно указывает, что ее вклады были за синодик. Что же касается вседневного поминания, надо за семь лет вложить 20 рублей. И не надо называть это «грабежом» - таков «монастырский обычай», и воля княгини ему следовать или нет . Так что снисхождения не делалось даже по отношению к «своим» (сын Голениной был иноком Волоколамского монастыря). Отсюда видно, что дело поминовений было поставлено в монастыре на солидную коммерческую основу.

Кроме того, благодаря исключительному авторитету, полученному Иосифом в борьбе с ересью жидовствующих, в монастырь на помин души часто вкладывали не только деньги, но и значительные земельные наделы с селами. В результате Волоколамский монастырь за короткое время стяжал огромные материальные богатства. Но эти богатства были общими: каждый монах имел минимум личных вещей (количество которых, впрочем, зависело от его духовного возраста). Кроме того, особенность воззрений св. Иосифа состояла в том, что богатства своего монастыря он широко использовал на благотворительные цели. В голодные годы от монастыря кормились до семи тысяч человек монастырских крестьян, а обычно – 400-500 человек, «кроме малых детей», причем для этого монастырь продавал скот и одежду и даже залез в долги; для беспризорных детей был построен приют .

Действительно, «духовные направления» свв. Нила и Иосифа были существенно различны. Но надо отметить, что фактов вражды или неприязни между этими русскими святыми историки не находят.

Собор 1503 г. Этот церковный Собор, казалось бы, противоречит только что сделанному утверждению. В «Письме о нелюбках иноков Кириллова и Иосифова монастырей» - одном из «иосифлянских» сочинений – красочно рассказывается о столкновении между Нилом и Иосифом, причем, - перед лицом великого князя Ивана III. Уже Собор подходил к концу, но тут поднялся Нил и стал говорить, «чтоб у монастырей сел не было, а жили бы чернецы по пустыням, а кормили бы ся рукоделием» . Однако, против восстал Иосиф Волоцкий: «Если у монастырей сел не будет, как тогда честному и благородному человеку постричься? Если же не будет честных старцев, откуда взять на митрополию или архиепископию, или епископа на всякия честные власти? А коли не будет честных старцев и благородных, ино вере будет поколебание» . Как утверждает «Письмо о нелюбках», в конце концов «князь великий Иосифа послушал» и села остались за монастырями. Однако, историки не склонны представлять все так просто, как виделось автору «Письма» (под которым, кстати, видят племянника Иосифа Досифея Топоркова).

Дело в том, что к моменту Собора 1503 г. Церковь накопила значительные земельные богатства. Некоторыми историками указывается, что к середине XVI в. Церкви принадлежало до 1/3 обрабатываемых земель. Правда, А. Плигузов показал , что эти сведения имеют источником недостоверное свидетельство англичанина Климента Адамса, никогда Россию не посещавшего. Впрочем, в цифре 1/3 удивляться не приходится, поскольку она стала стандартной оценкой церковного землевладения в средневековье и мелькает во множестве сочинений о самых различных периодах и странах. Новейшие источники дают значительный разброс оценок - от 16% до 4.7% , но обоснований никаких не приводится. Но во всяком случае несомненно, что эти земли в основном были в центральных областях Руси. А главное, это не просто земли, а земли с деревнями, крестьяне которых административно и судебно подчинены епископу или крупным монастырям.

Можно указать две причины, благодаря которым земельная собственность Церкви и прежде всего – монастырей возросла до значительных размеров. Во-первых, долгое время – весь период татарского ига – благодаря толерантной религиозной политике татар, Церковь была полностью освобождена от выплаты дани. Лишь Василий I вводит постоянное финансовое обложение Церкви . А во-вторых , всплеск вкладов в монастыри был обусловлен и распространением на Руси поминальной практики, введенной еще в XIV в. св. митрополитом Киприаном . Настоящий «бум» поминовений начался в конце XV в. в связи с напряженными эсхатологическими ожиданиями конца света в 1492 г. Особенно быстро богатели монастыри, ибо туда вкладывали не только деньги, но деревни. Причем, это характерно не только для Успенского Волоколамского монастыря, но и для Троице-Сергиевой лавры, Кирилло-Белозерского монастыря и ряда других крупных обителей.

Такая ситуация сильно заботила великого князя Ивана III, ибо монастырские земли с точки зрения государства оказывались бесполезными. А потому верховная власть была очень не прочь забрать их себе и раздавать «служилым людям» в «кормление». Иван III, завоевав Новгород, так и сделал: отобрал земли у многочисленных новгородских монастырей и передал их дворянам. Естественно, что он намеревался содеять аналогичное и в масштабах всей страны. Попытка такой секуляризации, первая в истории Руси, произошла на Соборе 1503 г. В найденном во второй половине XX в. источнике «Слово иное» инициатива постановки вопроса о монастырском землевладении на Соборе принадлежит не Нилу, а Ивану III: «восхоте князь великий Иван Васильевич у митрополита и у всех владык, и у всех монастырей села поимати и вся к своим соединити. Митрополита же и владык и всех монастырей из своей казны деньгами издоволити и хлебом изоброчити из своих житниц» . Ивана III поддержали его сыновья и некоторые дьяки; роль же св. Нила сводилась лишь к частной беседе с Иваном III, где Нил выказался против монастырских сел. Так или иначе, но несомненно, что св. Нил не был полемистом, и если он и был на Соборе и высказал там свое мнение, то только под нажимом верховной власти.

Конечно, Иван III, «великий макиавеллист» по выражению Александра Янова, рассчитывал на победу в споре с Церковью. Но иерархи не собирались сдаваться. «Соборный ответ» - сочинение, в котором некоторые историки видят протоколы Собора, - рисует нам яркую картину сражения. Сначала митрополичий дьяк Леваш Коншин прочитал перед Иваном IIIсоставленный участниками Собора ответ, полный цитат из Библии, ссылок на св. отец и на татарские ярлыки. Ивана этот ответ не удовлетворил. Тогда «сам митрополит Симон с всем освященным собором» идут к Ивану III и несут скорректированный ответ, где еще больше цитат из Библии. Но и этот «заход» не убедил великого князя. Наконец, Леваш читает перед Иваном III третий вариант, в котором имеется вставка о церковных владениях при рюриковичах: «тако ж и в наших русийских странах, при твоих прародителях великих князьях, при в.к. Владимире и при сыне его в.к. Ярославе, да и по них при в.к. Всеволоде и при в.к. Иване, внуке блаженного Александра… святители и монастыри грады, волости, слободы и села и дани церковные держали» . Тут Иван отступил. Янов считает, что именно этот аргумент оказался решающим: «Надо отдать должное соборным старцам. Против Ивана выдвинута была самая тяжелая идеологическая артиллерия. На «руссийскую старину» ни разу не поднял он руку за все долгие сорок три года своего царствования… В отличие от исследователей позднейших времен, иерархия точно нащупала его ахиллесову пяту. И оказался великий князь перед нею беззащитен» .

В «Слове ином» есть интересный эпизод, проливающий, может быть, свет на отступление великого князя. Еще до начала Собора Иван III затребовал у Троице-Сергиевой лавры грамоту на монастырское село Илемна (которое он сам отдал лавре на помин души его тетки Евфросиньи), ибо до него дошли сведения о жалобах крестьян на монахов. Иван решил забрать обратно это село, продемонстрировав, что он волен возвратить свое, если оно неправедно используется. Серапион, игумен лавры, будущий святитель Новгородский, не мог не подчиниться, но решил возвратить грамоту демонстративно, организовав громадный крестный ход со старцами, «которые из келии не исходят», и духовенством «овии на конех, инии же на колесницах, инии же на носилах». Но лишь только процессия двинулась, произошло «посещение от Бога на великого князя самодержца: отняло у него руку и ногу и глаз» . Насельники Троицы видят в этом событии чудо, историки относятся к нему скептически, но в летописях можно найти и точную дату начала болезни Ивана III: 28 июля 1503 г. Не исключено, что инсульт великого князя и предопределил результаты Собора.

Вассиан Патрикеев. Итак, Церковь сумела отстоять свои земельные владения перед государством. Но внутри Церкви конфликт только начал разрастаться. Образовались две «партии» - «стяжателей» и «нестяжателей», поддерживавших взгляды на монастырские имения соответственно Иосифа и Нила. У нестяжателей выдвинулся новый лидер - чернец Вассиан Патрикеев. Личность Вассиана чрезвычайно интересна. Высокопоставленная боярская семья Патрикеевых попала в опалу Ивану III, в результате чего 30-летний князь Василий Патрикеев, уже известный дипломат и воевода, был насильственно пострижен с именем Вассиан и стал насельником Кириллова монастыря, сблизившись там с Нилом Сорским. Вассиан становится ярым нестяжателем, организует свой скит и почитает Нила как своего учителя. В 1508-1510 гг. в судьбе Вассиана происходят изменения: умирает Нил (1508 г.), игуменом московского Симонова монастыря становится сочувствовавший нестяжателям Варлаам, который, видимо, и поучает у великого князя Василия III разрешение перевести Вассиана в Симонов. В Москве Вассиан быстро сближается с Василием III, который вначале своего правления пытался проводить секуляризационную политику своего отца. А после того, как в 1511 г. Варлаам становится митрополитом, для Вассиана наступает звездный час. Почувствовав силу, он начинает яростную полемику с Иосифом и его последователями – сначала об отношении к покаявшимся еретикам, а затем и по поводу монастырских земель. Вассиан ратует за то, чтобы монастырям «сел не держати, ни владети ими, но жити в тишине и безмолвии, питаясь своима рукама» и финансируясь епископскими кафедрами.

С 1515 г., в связи с составлением своей «нестяжательной» «Кормчей», Вассиан начинает подробные изыскания канонических оснований нестяжательства. И тут его ожидает неудача – никаких канонов, в которых бы был ясно выражен запрет на владения монастырей селами он не обнаруживает. Наоборот, он встречает правила, в которых упоминаются села, а также экономы-монахи, в обязанности которых входит управление ими. Но в своей полемике князь уже зашел слишком далеко, и он пытается не потеряв лица выйти из щекотливого положения. Для этого он привлекает прибывшего в 1518 г. в Москву Максима Грека. Так, важное слово «проастион» в греческих текстах обычно означает землю с селами. Максим переводит это слово формально - как «приградие сельное», а Вассиан уже добавляет, что это «пашни и винограды, а не села с житейскими христианы» . Следует отметить, что ничего удивительного в неудаче Вассиана нет. Действительно, византийская Церковь в имущественном вопросе стояла на «общепринятых» позициях, согласно которым богатство само по себе непредосудительно, а потому владение им, даже монастырям, даже в виде «сел с житейскими христаны» допустимо. Правда, она никогда этот взгляд четко не формулировала, и чтобы это понять Вассиану пришлось затратить немало труда. И он смело признает этот факт: «Есть в святых правилех супротивно святому Евангелию и Апостолу и всех святых отец жительству» .

Но земной успех недолговечен. Василий III решил, по бесплодности своей жены Соломонии, развестись с ней, на что не было никаких канонических оснований. Видимо, Варлаам благословить это отказался, и тогда Василий стал искать другого, более сговорчивого митрополита. И нашел его в лице твердого стяжателя, игумена Волоколамского монастыря Даниила. Надо полагать, Василий и Даниил договорились об обмене нестяжателей на развод. В 1523 г. Варлаама отправили в ссылку в Кириллов, Соломонию постригли, а новому митрополиту Даниилу был дан карт-бланш на расправу над нестяжателями. В 1525 г. был осужден Максим Грек, а в 1531 г. наступил черед и Вассиана. Даниил сумел обвинить его в целом букете ересей и сослать его в Волоколамский монастырь, где, по свидетельству кн. Курбского, «презлые иосифляне» «по мале времени его уморили» .

Так что же хотел сказать своей деятельностью Вассиан? Известный публицист Вадим Кожинов относится к «князю-иноку» резко отрицательно. Относительно побудительных мотивов его деятельности он пишет: «князя лишили его громадных земель, и он стал бороться против крупных землевладений церкви» . Кожинов отмечает, что Вассиан – псевдоученик Нила: «Вассиан превратил глубокое духовное учение о «нестяжании», которое исповедывал преподобный Нил Сорский, в чисто политическую программу и даже в козырную карту в своей собственной борьбе за власть» . Думается, что эта оценка несправедлива. Вассиан – правдолюбец, бесстрашно следующий раз понятой им истине. Но к сожалению эта честность позиции не была подкреплена молитвенным настроем, вследствие чего его деятельность была сопряжена с изрядной долей страсти.

Максим Грек. Св. Максим Грек (+1555) канонизирован Церковью в 1988 г. В отличие от Вассиана, в его лице можно видеть христианина, гармонично сочетавшего большую ученость, молитвенный настрой и гражданскую позицию. Личность эта безусловно оригинальная. Бывший доминиканец, почитатель Савонаролы, затем инок Святой Горы, он приезжает в 1518г. в Москву как переводчик Писания. Максим переводит толкования Златоуста на Евангелия от Иоанна и возглавляет «команду», которая переводит Златоустовы толкования на Матфея и, составленные в основном по Златоусту, толкование на Деяния. Таким образом, российское общество оказалось ознакомленным с подлинным святоотеческим учением по имущественному вопросу. Однако, рассматривая монастырский быт на Руси, он вдруг обнаруживает, что западные картезианские монахи живут более строгой жизнью: «несть у них ничтоже свое, но вся обща, нестяжание же любят» . Также и афонские монастыри «без имениих, рекше без сел живут, одными своими рукоделии и непрестанными труды» (цит. по). Наоборот, русские монастыри не только имеют села, но и дают деньги в рост окрестным крестьянам. Последнее особенно возмущает Максима, ибо деньги отдавались «за пять шестой», а если долг не отдавался, то монастырь забирал землю должника . Под впечатленпием российских реалий и под влиянием контактов с Вассианом Патрикеевым, Максим становится крупным публицистом. В этом смысле интересно его «Стязание об иноческом жительстве», где приводится спор Любостяжательного (Филоктимона) с Нестяжательным (Актимоном). Там, кроме обличения «тягчайших ростов» имеется такой любопытный фрагмент:

Люб.: «Ничтоже бо един от нас свое что стяжает, но вся бо обща всем».

Нест: «…ничемже различающе сего, еже аще мнози неции со единою блудницею беззаконно сочетаеми, таже о сем поношаеми, отвещевает кождо о себе глаголя: ни едино ми отсюду согрешение, ибо она есть общее достояние всех» .

Здесь Максим едко высмеивает порядки, заведенные в иосифлянских монастырях, в которых стяжание и благополучное жительство превратились в самоцель.

Неудивительно, что митрополит Даниил страстно возненавидел Максима и скоро устроил над ним суд, где помимо обвинений в ереси (основанных на несовершенном знании Максимом русского языка) ему были вменена и измена в пользу Турции. Максим был отлучен от причастия и отправлен в Волоколамский монастырь без права писать. В 1531 г. Максима еще раз судили - вместе с Вассианом, обвинив их обоих в антицерковной нестяжательской позиции . Позже режим его содержания был ослаблен, но обвинения против него так и не были сняты.

Два образа Церкви. Известный специалист по церковному имущественному вопросу проф. Н.Д. Кузнецов с своем докладе 1906 г. Предсоборному присутствию замечает: «Столкновение между Нилом и Иосифом носило частный характер – только о имуществе монастырей, а потому несущественно» . С этим трудно согласиться. Да, формально споры шли лишь о монастырских селах. Но неизбежно за этим встают исключительной важности вопросы о идеальном устроении имущественной стороны Церкви и Ее роли в социальном развитии страны.

Экстраполируя скитскую идеологию св. Нила Сорского, можно представить вполне определенную социальную «модель» Церкви (хотя сам св. Нил был от такой постановки вопроса далек). Полное личное и коллективное нестяжание должно резко повысить духовный уровень Церкви, служители которой имеют нравственный, а не канонический авторитет. Такая старческая, нравственно безупречная, молитвенная, вобравшая в себя и древнюю традицию пустынножительства и новые веяния исихазма, Церковь должна стать подлинной духовной водительницей людей всех сословий – от крестьянина до Великого князя.

Иначе себе представляет Церковь св. Иосиф Волоцкий. Церковь, имеющая большие материальные средства, а значит – независимая от государства (хотя и тесно сотрудничающая с ним в рамках «симфонии»); Церковь с жесткой дисциплиной, сильным епископатом и множеством богатых монастырей; Церковь-орден, где послушание является главной добродетелью; Церковь, которая стремится и к высокой духовности, и к широкой благотворительности – такая Церковь, по мысли Иосифа, должна быть не только духовным вождем народа, но и социально-образующей силой русского государства.

Последнее наиболее интересно и требует комментариев. Часто рисуют портрет Волоцкого игумена как начетчика, виртуозного мастера демагогически использовать Писание, как человека, приверженного внешней дисциплине в ущерб духовности, противопоставляя Иосифа проповеднику «умного делания» св. Нилу. Но справедлив ли такой образ? Сергей Александрович Зеньковский, крупный историк русской духовности, выдвигает очень интересное предположение: Иосиф Волоцкий ратовал за сохранение сел за монастырями потому, что имел в виду глобальные социальные преобразования, когда монастыри примут под свою опеку большую часть русских деревень. Монастыри, по мысли Иосифа, должны стать главным институтом распределения богатств, которые они получают в виде пожертвований, между бедным крестьянским людом. По сути дела это не что иное, как грандиозная попытка воцерковить всю социально-экономическую сферу путем вбирания всего мирского хозяйства в монастырское. Зеньковский пишет: «Не будет преувеличением назвать Иосифа Волоцкого христианским социалистом, стремившимся во имя Бога превратить всю Русь в одну монастырскую общину иноков и мирян» . Конечно, вся концепция Зеньковского – лишь гипотеза. На нее работает общий характер деятельности св. Иосифа Волоцкого, но каких либо текстов из его сочинений, говорящих о его глобально-социальных чаяниях, не находят. Однако, если гипотеза Зеньковского верна, то поражающий воображение замысел Волоцкого игумена рисует нам совершенно другой образ – широко мыслящего человека, который в хорошо налаженной системе сбора денег за поминовения видел не механизм обогащения, а средство социального служения ближнему. В замысле св. Иосифа Волоцкого можно видеть еще одну – удивительную - попытку русского духа преодолеть падшесть мира сего.

Нельзя не обратить внимание на подлинную трагичность спора. Взгляды св. Нила в Церкви не возобладали. Его последователи – нестяжатели - разгромлены: Вассиан, Максим Грек и ряд других осуждены церковным судом. Иосиф Волоцкий умирает в 1515г., долгое время будучи в опале у Василия III, так и не увидев осуществления своего замысла. Получается, что в споре не выиграли ни Нил, ни Иосиф. Победили третьи - «иосифляне», для которых земельные владения были источником безбедной жизни и гарантом их экономической независимости от государства. Их победой пресеклись два благодатных направления – молитвенно-созерцательное и социально-деятельное, направления вовсе не противоположно-альтернативные, и синтез которых позволил бы поставить церковное строительство на подлинно христианскую основу. Теперь же остались две силы – «иосифлянская» Церковь и государство, стремящееся эти «стяжания» присвоить себе. И дальнейшая история во многом разворачивается как противоборство между этими силами. Ближайший поединок – Стоглавый Собор 1551 г.

Стоглавый Собор. Это был «Собор победителей». Стяжатели сумели значительно увеличить церковные земельные владения. Но вот духовный уровень монастырской жизни оставлял желать лучшего. Об этом свидетельствуют царские вопросы Стоглаву, например: «В монастыри поступают не ради спасения свой души, а чтоб всегда бражничать. Архимандриты и игумены докупаются своих мест, не знают ни службы Божией, ни братства… прикупают себе села, а иные угодья у меня выпрашивают. Где те прибыли и кто ими корыстуется?.. И такое бесчинение и совершенное нерадение о церкви Божией и о монашеском строении… На ком весь этот грех взыщется?» . Отсюда видно, что нестяжательская партия еще не была окончательно разгромлена, но теперь она открыто не выступает и прячется за царскую власть. Собор, естественно, ополчился на нарушителей монашеского благочестия, но в то же время полностью подтвердил неприкосновенность монастырских сел, а молодой царь Иван IV ввязываться в борьбу пока не стал. И в дальнейшем – во второй трети XVI в. - наблюдается беспрецедентный рост церковного землевладения, так что к смутному времени пресловутая оценка «1/3» уже не кажется невероятной.

Конечно, земельные владения позволяли Церкви в определенной мере оставаться независимой от государства, два века не позволяя ему превращать «симфонию» в фарс. Но закон «чем больше имений, тем ниже духовная жизнь», неверный в частностях, всегда оправдывается статистически. Зная это, Г.П. Федотов оригинально показывает печальную судьбу русской духовности – через статистику канонизаций русских святых XVI-XVII вв. Привлекая списки Е.Е. Голубинского, он дает такую картину канонизации преподобных (монахов): «на первую половину XVI века падает 22 святых, на вторую – 8; на первую половину XVII – 11, на вторую – 2. В XVII веке убыль идет резко и равномерно. По четвертям XVII века соответствующие цифры дают: 7, 4, 2, 0. (…) Василий III и даже Иван Грозный имели возможность беседовать со святыми. Для благочестивого Алексея Михайловича оставалось только паломничать к их гробницам» . Так наглядно рисуется угасание традиции Нила Сорского.

Что же касается социального проекта Иосифа Волоцкого, то он так церковной традицией и не стал. Социум в России строился двояко: сверху через государство и снизу через крестьянские общинные порядки, причем в поддержании последних Церковь играла лишь косвенную роль. С властью же у Церкви отношения складывались драматично: потерпев неудачу в лихой атаке, государство начало планомерную осаду церковной имущественной твердыни, которая завершилась «Указом» 1762 г. императрицы Екатерины, лишившим Церковь практически всех земельных владений.

Литература

1. Алексеев - Алексеев А.И. Под знаком конца времен. Очерки русской религиозности конца XIV – начала XVI вв. – СПб: Алетейя, 2002. – 352 с.

2. Плигузов - Плигузов А.И. Полемика в русской церкви первой трети XVI столетия. – М.: «Индрик», 2002. – 424 с.

3. Янов - Янов А. Л. Россия: у истоков трагедии 1462-1584. Заметки о природе и происхождении русской государственности. – М.: Прогресс-Традиция, 2001. – 559 с.

4. Кожинов - Кожинов В.В. История Руси и русского слова. Опыт беспристрастного исследования. – М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2001. – 512 с.

5. Федотов 1990 - Федотов Г.П. Святые Древней Руси. – М.: Моск. рабочий, 1990. – 269 с.

6. Федотов 1994 - Федотов Г.П. Трагедия древнерусской святости // Г.П. Федотов. О святости, интеллигенции и большевизме. Избранные статьи. Спб., изд. Спб. ун-та, 1994. - с.35-51.

7. Нил Сорский - Нил Сорский. Предание. Устав./ Вступительное слово Борковой-Майковой. 1912. – 91 с.

8. Иконников - Иконников В.С. Максим Грек и его время. – Киев: 1915. – 604 с.

9. Казакова 1970 - Казакова Н.А. Очерки по истории русской общественной мысли. Первая треть XVI века. – Л.: Наука. 1970 – 300с.

10. Кузнецов - Н.Д. Кузнецов. К вопросу о церковном имуществе и отношении государства к церковным недвижимым имениям в России. 1907. - 102с.

11. Хрущев - И. Хрущов. Исследование о сочинениях Иосифа Санина преподобного игумена Волоцкого. 1868г. – 266 с.

12. Казакова 1960 - Н.А.Казакова. Вассиан Патрикеев и его сочинения. М.-Л. Изд. АН СССР. – 1960. – 358 с.

13. Зеньковский С. - Зеньковский С. А. Преп. Иосиф и иосифляне. // Вестник (Париж), Т. XC, 1956 – с.23-32.

14. Синицына - Н.В. Синицына. Максим Грек в России. - М.: Наука,1977. – 332 с.

15. Максим Грек, «Повесть» - Максим Грек. Повесть страшна и достопамятна и о совершенном иноческом житии// Сочинения преподобного Максима Грека. Ч. III, – Казань, 1897 – с.145-167.

16. Максим Грек, «Стязание» - Максим Грек. Стязание об известном иноческом жительстве, Лица же стязующихся: Филоктимон да Актимон, сиречь Любостяжательный да Нестяжательный // Сочинения преподобного Максима Грека. Ч. II. – Казань, 1897. – с. 89-119.

17. Собственность в России - Собственность в России: Средневековье и раннее новое время. – М.: Наука, 2001. – 283 с.

Наряду с боярскими "послужильцами" и казаками, стремившимися к богатству, победам, успехам, были в Москве XVI в. и те, чья пассионарность предполагала стремление к идеалу знания, к борьбе за свои убеждения. Им ни в холопы, ни на границу пути не было. По условиям времени вся мысль в XVI в. была мыслью церковной. Вопросы веры имели огромное значение, ибо форма исповедания отождествлялась с определенным поведением, определенной идеологической программой и легко переходила в политику и в быт. Именно вопросы свободы совести определили третье направление приложения сил русских пассионариев.

Чтобы разобраться в последующих событиях, нам придется вернуться назад и вспомнить о явлении негативных мироощущений. Внедрение учений, имевших их в своей основе, вызвало одинаковый отрицательный результат и в католической Франции, где начались альбигойские войны, и в православной Болгарии, где крупный болгарский этнос ослабел и был разгромлен и подчинен Византии. Точно такой же отрицательный результат пропаганда негативной идеологии имела в мусульманском мире, поскольку карматские и исмаилитские движения сопровождались массовыми убийствами, произволом и всяческими безобразиями.

В Россию негативные мироощущения проникли в конце XV в. под видом ереси "жидовствующих". Генетическая связь ее с иудаизмом весьма сомнительна, но важно другое. Церковные иерархи XV-XVI вв. были людьми достаточно тонко чувствующими и широко образованными, чтобы понять потенциальную опасность подобных ересей для будущего страны. К сожалению, во мнениях о способах устранения еретиков единства среди деятелей церкви не было. Это расхождение и стало поводом для борьбы за свои убеждения для всех, кто к этой борьбе стремился, для кого она была потребностью. Развитие событий приобрело трагическую окраску после смерти Ивана III (Иван III тяжело заболел около 1500 г., и пять последних лет его царствования фактическим правителем страны был его сын от второй жены, Софьи Палеолог, - Василий Иванович).

Представителями одного из церковных направлений были нестяжатели - сторонники заволжского старца Нила Сорского и его последователя Вассиана Патрикеева. Нестяжатели категорически отрицали возможность умерщвления еретиков, ссылаясь на то, что "Бог хочет не смерти грешника, но его раскаяния" и потому долг Церкви - увещевать заблуждающихся. По мнению нестяжателей, тех, кто упорствует в ереси, следовало изолировать и даже высылать за границу, но нельзя насиловать совесть человеческую угрозой смерти. Оппонентами нестяжателей в споре о ереси стали сторонники Иосифа Волоцкого - иосифляне. Они настаивали на крутых мерах по искоренению ереси вплоть до применения западноевропейского опыта аутодафе - сожжения на костре.

Победа в этом споре осталась за Иосифом Волоцким. В 1504 г. совместным решением Ивана III, фактического правителя страны - Василия - и собора епископов еретики были обречены на смерть. В Москве и в Новгороде запылали костры. Были сожжены многие вольнодумцы и крупные государственные чиновники, поддерживавшие ересь. Невестка великого князя Елена Волошанка и его внук Дмитрий были посажены в тюрьму, где они и умерли.

Карта. Рост русского государства в XVI веке

Карта. Поход на Казань в 1552 г.

Но не только проблема борьбы с еретиками разделила иосифлян и нестяжателей. По-разному относились они и к судьбе имущества церкви. Дело в том, что у Василия III не хватало земель для раздачи за службу многочисленным дворянам, и великий князь сильно нуждался в средствах. Зная это, нестяжатели предложили князю взять все имущество церкви в казну, оплатить таким образом службу дворян и укрепить границы Руси. Причем взамен они потребовали права свободно высказывать свое мнение в соответствии с собственной совестью. Иосифляне, со своей стороны, готовы были поддерживать великого князя Василия III, но лишь при том условии, что он оставит церкви все ее имущество: богатое убранство храмов, прекрасные библиотеки, цветущие хозяйства монастырей.

И в этот поистине критический момент решающими оказались семейные обстоятельства великого князя. Первой женой Василия III была Соломония Сабурова. Брак оказался бездетным, и под этим предлогом Василий III развелся с Сабуровой. Соломония негодовала, но великий князь был непреклонен. Затем он женился на красавице Елене Глинской.

Род Глинских стоит того, чтобы рассказать о нем подробнее. Основателем рода Глинских был "казак Мамай", то есть потомок самого Мамая, которого русские разбили на Куликовом поле. Где-то на Волыни этот потомок грозного темника принял православие. Сделав по случаю хорошую карьеру, он стал князем Глинским, равным по значению Рюриковичам и Гедиминовичам и служил в этом качестве литовским князьям, не поладив с литовцами, его потомок Василий Львович Глинский в 1508 г переехал в Москву, где его приняли с распростертыми объятиями. Дочерью этого литовского аристократа и была Елена Глинская. От нее Василий III имел двух сыновей. Правда, злые языки говорили, что истинным виновником отцовства был молодой и красивый воевода сторожевого полка - князь Овчина-Телепнев-Оболенский.

В вопрос о разводе с Сабуровой, естественно, вмешалась Церковь, потому что, по христианским законам, бросать женщину без ее вины нельзя. Глава нестяжателей Вассиан Патрикеев смело осудил ничем, с религиозной точки зрения, не мотивированный развод. Великий князь, понятное дело, мнением Вассиана Патрикеева доволен не был.

За первым конфликтом с нестяжателями последовал второй. Василий вызвал к себе в Москву для переговоров независимых черниговских князей Шемячичей - потомок Дмитрия Шемяки. Они получили охранную грамоту, приехали и были вероломно посажены в тюрьму. И снова Вассиан Патрикеев осудил поступок великого князя как нарушение честного слова, недостойное христианина. На этот раз терпение Василия иссякло. Вассиан Патрикеев был отправлен в иосифлянский монастырь на строгое послушание и там через некоторое время умер. Иосифляне победили.