Василий Владимирович Быков

«Сотников»

Зимней ночью, хоронясь от немцев, кружили по полям и перелескам Рыбак и Сотников, получившие задание добыть продовольствие для партизан. Рыбак шёл легко и быстро, Сотников отставал. Ему вообще не следовало отправляться на задание — он заболевал: бил кашель, кружилась голова, мучила слабость. Он с трудом поспевал за Рыбаком.

Хутор, к которому они направлялись, оказался сожжённым. Дошли до деревни, выбрали избу старосты.

— Здравствуйте, — стараясь быть вежливым, поздоровался Рыбак. — Догадываетесь, кто мы?

— Здравствуйте, — без тени подобострастности или страха отозвался пожилой человек, сидевший за столом над Библией.

— Немцам прислуживаешь? — продолжал Рыбак. — Не стыдно быть врагом?

— Своим людям я не враг, — так же спокойно отозвался старик.

— Скотина есть? Пошли в хлев.

У старосты взяли овцу и не задерживаясь двинулись дальше.

Они шли через поле к дороге и внезапно уловили впереди шум. Кто-то ехал по дороге. «Давай бегом», — скомандовал Рыбак. Уже видны были две подводы с людьми. Оставалась ещё надежда, что это крестьяне, тогда все обошлось бы. «А ну, стой! — донёсся злой окрик. — Стой, стрелять будем!» И Рыбак прибавил в беге. Сотников отстал. Он упал на склоне — закружилась голова. Сотников испугался, что не сможет подняться. Нашарил в снегу винтовку и выстрелил наугад. Побывав в добром десятке безнадёжных ситуаций, Сотников не боялся смерти в бою. Боялся только стать обузой. Он смог сделать ещё несколько шагов и почувствовал, как ожгло бедро и по ноге потекла кровь. Подстрелили. Сотников снова залёг и начал отстреливаться по уже различимым в темноте преследователям. После нескольких его выстрелов все стихло. Сотников смог разглядеть фигуры, возвращавшиеся к дороге.

«Сотников! — услышал он вдруг шёпот. — Сотников!» Это Рыбак, ушедший уже далеко, все-таки вернулся за ним. Вдвоём под утро они добрались до следующей деревни. В доме, куда они вошли, партизан встретила девятилетняя девочка.

— Как мамку зовут? — спросил Рыбак.

— Демичиха, — ответила девочка. — Она на работе. А мы вчетвером тут сидим. Я самая старшая.

И девочка гостеприимно выставила на стол миску с вареной картошкой.

— Мамка идёт! — закричали дети.

Вошедшая женщина не удивилась и не испугалась, только в лице её что-то дрогнуло, когда она увидела пустую миску на столе.

— Что вам ещё надо? — спросила она. — Хлеба? Сала? Яиц?

— Мы не немцы.

— А кто же вы? Красные армейцы? Так те на фронте воюют, а вы по углам шастаете, — зло выговаривала женщина, но тут же занялась раной Сотникова.

Рыбак глянул в окно и отпрянул: «Немцы!». «Быстро на чердак», — распорядилась Демичиха. Полицаи искали водку. «Нет у меня ничего, — зло отругивалась Демичиха. — Чтоб вам околеть». И тут сверху, с чердака, грохнул кашель. «Кто у тебя там?» Полицаи уже лезли наверх. «Руки вверх! Попались, голубчики».

Связанных Сотникова, Рыбака и Демичиху повезли в соседнее местечко в полицию. В том, что они пропали, Сотников не сомневался. Мучила его мысль о том, что они оказались причиной гибели вот для этой женщины и её детей… Первым на допрос повели Сотникова.

— Вы думаете, я скажу вам правду? — спросил Сотников у следователя Портнова.

— Скажешь, — негромко сказал полицай. — Всё скажешь. Мы из тебя фарш сделаем. Повытянем все жилы, кости переломаем. А потом объявим, что всех выдал ты… Будилу ко мне! — приказал следователь, и в комнате появился буйволоподобный детина, огромные его ручищи оторвали Сотникова от стульчика…

Рыбак же пока томился в подвале, в котором неожиданно встретил старосту.

— А вас-то за что посадили?

— За то, что не донёс на вас. Пощады мне не будет, — как-то очень спокойно ответил старик.

— Какая покорность! — думал Рыбак. — Нет, я все-таки за свою жизнь ещё повоюю.

И когда его привели на допрос, Рыбак старался быть покладистым, не раздражать зря следователя — отвечал обстоятельно и, как ему казалось, очень хитро. «Ты парень вроде с головой, — одобрил следователь. — Мы проверим твои показания. Возможно, сохраним тебе жизнь. Ещё послужишь великой Германии в полиции. Подумай». Вернувшись в подвал и увидев сломанные пальцы Сотникова — с вырванными ногтями, запёкшиеся в сгустках крови, — Рыбак испытал тайную радость, что избежал такого. Нет, он будет изворачиваться до последнего. В подвале их было уже пятеро. Привели еврейскую девочку Басю, от которой требовали имена тех, кто её скрывал, и Демичиху.

Дверь подвала отворилась: «Выходи: ликвидация!» Во дворе уже стояли полицаи с оружием на изготовку. На крыльцо вышли немецкие офицеры и полицейское начальство.

— Я хочу сделать сообщение, — выкрикнул Сотников. — Я партизан. Это я ранил вашего полицая. Тот, — он кивнул на Рыбака, — оказался здесь случайно.

Но старший только махнул рукой: «Ведите».

— Господин следователь, — рванулся Рыбак. — Вы вчера мне предлагали. Я согласен.

— Подойдите поближе, — предложили с крыльца. — Вы согласны служить в полиции?

— Согласен, — со всей искренностью, на которую был способен, ответил Рыбак.

— Сволочь, — как удар, стукнул его по затылку окрик Сотникова.

Сотникову сейчас было мучительно стыдно за свои наивные надежды спасти ценой своей жизни попавших в беду людей. Полицаи вели их на место казни, куда уже согнали жителей местечка и где сверху уже свешивались пять пеньковых петель. Приговорённых подвели к скамейке. Рыбаку пришлось помогать Сотникову подняться на неё. «Сволочь», — снова подумал про него Сотников и тут же укорил себя: откуда у тебя право судить… Опору из-под ног Сотникова выбил Рыбак.

Когда все кончилось и народ расходился, а полицаи начали строиться, Рыбак стоял в стороне, ожидая, что будет с ним. «А ну! — прикрикнул на него старший. — Стать в строй. Шагом марш!» И это было Рыбаку обыкновенно и привычно, он бездумно шагнул в такт с другими. А что дальше? Рыбак провёл взглядом по улице: надо бежать. Вот сейчас, скажем, бухнуться в проезжающие мимо сани, врезать по лошади! Но, встретившись с глазами мужика, сидевшего в санях, и почувствовав, сколько в этих глазах ненависти, Рыбак понял: с этим не выйдет. Но с кем тогда выйдет? И тут его, словно обухом по голове, оглушила мысль: удирать некуда. После ликвидации — некуда. Из этого строя дороги к побегу не было.

Рыбак и Сотников получили задание раздобыть для партизан продовольствие. Рыбак шёл быстро и легко, а Сотников отставал. Мужчина кашлял, у него кружилась голова - он заболевал, поэтому с трудом успевал за товарищем.

Хутор, в который их отправили, оказался сожжённым, так что они дошли до деревни и зашли в избу старосты. Сначала его обвинили в прислуживании немцам, но старик заявил: «Своим людям я не враг», - и отдал партизанам овцу.

Рыбак и Сотников пошли дальше через поле. Внезапно впереди послышался шум, а вскоре показались подводы. Мужчины попытались убежать, но Сотников от головокружения упал, потом его ранили. Однако партизан не растерялся и начал стрелять по врагам. Преследование прекратилось.

Рыбак не оставил раненого друга. Утром они добрались до следующего селения. Вошли в какой-то дом, где встретили 9-летнюю девочку, рассказавшую гостям, что мама, которую зовут Демчиха, сейчас на работе, а она на хозяйстве с тремя малышами, и угостившую их варёной картошкой. Но вскоре пришла Демчиха. Женщина не испугалась и не удивилась, только разозлилась, когда увидела на столе пустую миску. Она не любила партизан, но все же, перевязала рану Сотникова.

Вдруг за окном Рыбак увидел немцев. Демчиха успела спрятать мужчин на чердаке. Но когда полицаи искали в доме водку, то сверху грохнул кашель, и их всё равно нашли. Демчиху и партизан связали и отвезли в полицию в соседнее местечко. Сотникова мучила совесть из-за того, что он навлёк беду на женщину и её детей.

На допрос первым повели Сотникова. Он отказался говорить правду немцам, но они пообещали, что выбьют её силой. Это и поспешили исполнить.

В это время Рыбак находился в подвале, где неожиданно встретил знакомого старосту. Старика посадили за то, что не донёс на партизан. Он был уверен в скорой смерти. Рыбак же решил повоевать за свою жизнь. Во время допроса он был покладистым, не раздражал следователя, отвечал обстоятельно. Полицай похвалил партизана за такое поведение и сказал, что тот ещё послужит Германии. После возвращения в подвал Рыбак, увидев сломанные пальцы товарища, тайно порадовался, что избежал такой участи.

Утром всех повели на ликвидацию. Чтобы спасти друга Сотников признался, что он партизан и ранил полицая, а Рыбак попал сюда случайно. Но никто не обратил на его слова внимания. Рыбак же напомнил следователю, что согласен служить полиции. «Сволочь», - крикнул Сотников, разочарованный в товарище.

Узников привели на место казни, где их ждала виселица, а вокруг толпились согнанные полицаями местечковые жители. Рыбак помог Сотникову подняться на скамейку. И он же выбил её из-под ног друга. «Сволочь», - ещё раз перед смертью успел подумать Сотников, но сразу же укорил себя, ведь какое он имеет право судить.

После окончания казни полицаи начали строиться, а Рыбак стоял, не зная, что с ним будет. Ему тоже сказали стать в строй. Мужчина ещё лелеял надежду сбежать, но, осмотревшись по сторонам, понял, что удирать после ликвидации некуда – он навсегда в этом строю.

Сочинения

«Мы не ждали посмертной славы, мы хотели со славой жить...» (В. Быков "Сотников") «Я все-таки горд был за самую милую, за горькую землю, где я родился…» В чем трагизм образа Рыбака из произведения «Сотников» Василя Быкова? Сравните его с любым другим литературным героем-предателем из русской классики.

Сотников
Краткое содержание повести
Зимней ночью, хоронясь от немцев, кружили по полям и перелескам Рыбак и Сотников, получившие задание добыть продовольствие для партизан. Рыбак шел легко и быстро, Сотников отставал, ему вообще не следовало отправляться на задание – он заболевал: бил кашель, кружилась голова, мучила слабость. Он с трудом поспевал за Рыбаком. Хутор, к которому они направлялись, оказался сожженным. Дошли до деревни, выбрали избу старосты. “Здравствуйте, – стараясь быть вежливым, поздоровался Рыбак. – Догадываетесь, кто мы?” – “Здравствуйте”, – без тени подобострастности или страха отозвался пожилой человек, сидевший за столом над Библией. “Немцам прислуживаешь? – продолжал Рыбак. – Не стыдно быть врагом?” – “Своим людям я не враг”, – так же спокойно отозвался старик. “Скотина есть? Пошли в хлев”. У старосты взяли овцу и не задерживаясь двинулись дальше.
Они шли через поле к дороге и внезапно уловили впереди шум. Кто-то ехал по дороге. “Давай бегом”, – скомандовал Рыбак. Уже видны были две подводы с людьми. Оставалась еще надежда, что это крестьяне, тогда все обошлось бы. “А ну, стой! – донесло злой окрик. – Стой, стрелять будем!” И Рыбак прибавил в беге. Сотников отстал. Он упал на склоне – закружилась голова. Сотников испугался, что не сможет подняться. Нашарил в снегу винтовку и выстрелил наугад. Побывав в добром десятке безнадежных ситуаций, Сотников не боялся смерти в бою. Боялся только стать обузой. Он смог сделать еще несколько шагов и почувствовал, как ожгло бедро и по ноге потекла кровь. Подстрелили. Сотников снова залег и начал отстреливаться по уже различимым в темноте преследователям. После нескольких его выстрелов все стихло. Сотников смог разглядеть фигуры, возвращавшиеся к дороге. “Сотников! – услышал он вдруг шепот. – Сотников!” Это Рыбак, ушедший уже далеко, все-таки вернулся за ним. Вдвоем под утро они добрались до следующей деревни. В доме, куда они вошли, партизан встретила девятилетняя девочка. “Как мамку зовут?” – спросил Рыбак. “Демичиха, – ответила девочка. – Она на работе. А мы вчетвером тут сидим. Я самая старшая”. И девочка гостеприимно выставила на стол миску с вареной картошкой. “Я тебя здесь хочу оставить, – сказал Рыбак Сотникову. – Отлежись”. “Мамка идет!” – закричали дети. Вошедшая женщина не удивилась и не испугалась, только в лице ее что-то дрогнуло, когда она увидела пустую миску на столе. “Что вам еще надо? – спросила она. – Хлеба? Сала? Яиц?” – “Мы не немцы”. – “А кто же вы? Красные армейцы? Так те на фронте воюют, а вы по углам шастаете”, – зло выговаривала женщина, но тут же занялась раной Сотникова. Рыбак глянул в окно и отпрянул: “Немцы!” – “Быстро на чердак”, – распорядилась Демичиха. Полицаи искали водку. “Нет у меня ничего, – зло отругивалась Демичиха. – Чтоб вам околеть”.
И тут сверху, с чердака, грохнул кашель. “Кто у тебя там?” Полицаи уже лезли наверх. “Руки вверх! Попались, голубчики”.
Связанных Сотникова, Рыбака и Демичиху повезли в соседнее местечко в полицию. В том, что они пропали, Сотников не сомневался. Мучила его мысль о том, что они оказались причиной гибели вот для этой женщины и ее детей… Первым на допрос повели Сотникова. “Вы думаете, я скажу вам правду?” – спросил Сотников у следователя Портнова. “Скажешь, – негромко сказал полицай. – Все скажешь. Мы из тебя фарш сделаем. Повытянем все жилы, кости переломаем. А потом объявим, что всех выдал ты… Будилу ко мне!” – приказал следователь, и в комнате появился буйволоподобный детина, огромные его ручищи оторвали Сотникова от стульчика…
Рыбак же пока томился в подвале, в котором неожиданно встретил старосту. “А вас-то за что посадили?” – “За то, что не донес на вас. Пощады мне не будет”, – как-то очень спокойно ответил старик. “Какая покорность! – думал Рыбак. – Нет, я все-таки за свою жизнь еще повоюю”. И когда его привели на допрос, Рыбак старался быть покладистым, не раздражать зря следователя – отвечал обстоятельно и, как ему казалось, очень хитро. “Ты парень вроде с голо
Вой, – одобрил следователь. – Мы проверим твои показания. Возможно, сохраним тебе жизнь. Еще послужишь великой Германии в полиции. Подумай”. Вернувшись в подвал и увидев сломанные пальцы Сотникова – с вырванными ногтями, запекшиеся в сгустках крови, – Рыбак испытал тайную радость, что избежал такого. Нет, он будет изворачиваться до последнего. В подвале их было уже пятеро. Привели еврейскую девочку Басю, от которой требовали имена тех, кто ее скрывал, и Демичиху.
Наступило утро. Снаружи послышались голоса. Говорили про лопаты. “Какие лопаты? Зачем лопаты?” – тягостно заныло в Рыбаке.
Дверь подвала отворилась: “Выходи: ликвидация!” Во дворе уже стояли полицаи с оружием на изготовку. На крыльцо вышли немецкие офицеры и полицейское начальство. “Я хочу сделать сообщение, – выкрикнул Сотников. – Я партизан. Это я ранил вашего полицая. Тот, – он кивнул на Рыбака, – оказался здесь случайно”. Но старший только махнул рукой: “Ведите”. “Господин следователь, – рванулся Рыбак. – Вы вчера мне предлагали. Я согласен”. – “Подойдите поближе, – предложили с крыльца. – Вы согласны служить в полиции?” – “Согласен”, – со всей искренностью, на которую был способен, ответил Рыбак. “Сволочь”, – как удар, стукнул его по затылку окрик Сотникова. Сотникову сейчас было мучительно стыдно за свои наивные надежды спасти ценой своей жизни попавших в беду людей. Полицаи вели их на место казни, куда уже согнали жителей местечка и где сверху уже свешивались пять пеньковых петель. Приговоренных подвели к скамейке. Рыбаку пришлось помогать Сотникову подняться на нее. “Сволочь”, – снова подумал про него Сотников и тут же укорил себя: откуда у тебя право судить… Опору из-под ног Сотникова выбил Рыбак.
Когда все кончилось и народ расходился, а полицаи начали строиться, Рыбак стоял в стороне, ожидая, что будет с ним. “А ну! – прикрикнул на него старший. – Стать в строй. Шагом марш!” И это было Рыбаку обыкновенно и привычно, он бездумно шагнул в такт с другими. А что дальше? Рыбак провел взглядом по улице: надо бежать. Вот сейчас, скажем, бухнуться в проезжающие мимо сани, врезать по лошади! Но, встретившись с глазами мужика, сидевшего в санях, и почувствовав, сколько в этих глазах ненависти, Рыбак понял: с этим не выйдет. Но с кем тогда выйдет? И тут его, словно обухом по голове, оглушила мысль: удирать некуда. После ликвидации – некуда. Из этого строя дороги к побегу не было.

Зимней ночью, хоронясь от немцев, кружили по полям и перелескам Рыбак и Сотников, получившие задание добыть продовольствие для партизан. Рыбак шёл легко и быстро, Сотников отставал. Ему вообще не следовало отправляться на задание - он заболевал: бил кашель, кружилась голова, мучила слабость. Он с трудом поспевал за Рыбаком.

Хутор, к которому они направлялись, оказался сожжённым. Дошли до деревни, выбрали избу старосты.

Здравствуйте, - стараясь быть вежливым, поздоровался Рыбак. - Догадываетесь, кто мы?

Здравствуйте, - без тени подобострастности или страха отозвался пожилой человек, сидевший за столом над Библией.

Немцам прислуживаешь? - продолжал Рыбак. - Не стыдно быть врагом?

Своим людям я не враг, - так же спокойно отозвался старик.

Скотина есть? Пошли в хлев.

У старосты взяли овцу и не задерживаясь двинулись дальше.

Они шли через поле к дороге и внезапно уловили впереди шум. Кто-то ехал по дороге. «Давай бегом», - скомандовал Рыбак. Уже видны были две подводы с людьми. Оставалась ещё надежда, что это крестьяне, тогда все обошлось бы. «А ну, стой! - донёсся злой окрик. - Стой, стрелять будем!» И Рыбак прибавил в беге. Сотников отстал. Он упал на склоне - закружилась голова. Сотников испугался, что не сможет подняться. Нашарил в снегу винтовку и выстрелил наугад. Побывав в добром десятке безнадёжных ситуаций, Сотников не боялся смерти в бою. Боялся только стать обузой. Он смог сделать ещё несколько шагов и почувствовал, как ожгло бедро и по ноге потекла кровь. Подстрелили. Сотников снова залёг и начал отстреливаться по уже различимым в темноте преследователям. После нескольких его выстрелов все стихло. Сотников смог разглядеть фигуры, возвращавшиеся к дороге.

«Сотников! - услышал он вдруг шёпот. - Сотников!» Это Рыбак, ушедший уже далеко, все-таки вернулся за ним. Вдвоём под утро они добрались до следующей деревни. В доме, куда они вошли, партизан встретила девятилетняя девочка.

Как мамку зовут? - спросил Рыбак.

Демичиха, - ответила девочка. - Она на работе. А мы вчетвером тут сидим. Я самая старшая.

И девочка гостеприимно выставила на стол миску с вареной картошкой.

Мамка идёт! - закричали дети.

Вошедшая женщина не удивилась и не испугалась, только в лице её что-то дрогнуло, когда она увидела пустую миску на столе.

Что вам ещё надо? - спросила она. - Хлеба? Сала? Яиц?

Мы не немцы.

А кто же вы? Красные армейцы? Так те на фронте воюют, а вы по углам шастаете, - зло выговаривала женщина, но тут же занялась раной Сотникова.

Рыбак глянул в окно и отпрянул: «Немцы!». «Быстро на чердак», - распорядилась Демичиха. Полицаи искали водку. «Нет у меня ничего, - зло отругивалась Демичиха. - Чтоб вам околеть». И тут сверху, с чердака, грохнул кашель. «Кто у тебя там?» Полицаи уже лезли наверх. «Руки вверх! Попались, голубчики».

Связанных Сотникова, Рыбака и Демичиху повезли в соседнее местечко в полицию. В том, что они пропали, Сотников не сомневался. Мучила его мысль о том, что они оказались причиной гибели вот для этой женщины и её детей... Первым на допрос повели Сотникова.

Вы думаете, я скажу вам правду? - спросил Сотников у следователя Портнова.

Скажешь, - негромко сказал полицай. - Всё скажешь. Мы из тебя фарш сделаем. Повытянем все жилы, кости переломаем. А потом объявим, что всех выдал ты... Будилу ко мне! - приказал следователь, и в комнате появился буйволоподобный детина, огромные его ручищи оторвали Сотникова от стульчика...

Рыбак же пока томился в подвале, в котором неожиданно встретил старосту.

А вас-то за что посадили?

За то, что не донёс на вас. Пощады мне не будет, - как-то очень спокойно ответил старик.

Какая покорность! - думал Рыбак. - Нет, я все-таки за свою жизнь ещё повоюю.

И когда его привели на допрос, Рыбак старался быть покладистым, не раздражать зря следователя - отвечал обстоятельно и, как ему казалось, очень хитро. «Ты парень вроде с головой, - одобрил следователь. - Мы проверим твои показания. Возможно, сохраним тебе жизнь. Ещё послужишь великой Германии в полиции. Подумай». Вернувшись в подвал и увидев сломанные пальцы Сотникова - с вырванными ногтями, запёкшиеся в сгустках крови, - Рыбак испытал тайную радость, что избежал такого. Нет, он будет изворачиваться до последнего. В подвале их было уже пятеро. Привели еврейскую девочку Басю, от которой требовали имена тех, кто её скрывал, и Демичиху.

Дверь подвала отворилась: «Выходи: ликвидация!» Во дворе уже стояли полицаи с оружием на изготовку. На крыльцо вышли немецкие офицеры и полицейское начальство.

Я хочу сделать сообщение, - выкрикнул Сотников. - Я партизан. Это я ранил вашего полицая. Тот, - он кивнул на Рыбака, - оказался здесь случайно.

Но старший только махнул рукой: «Ведите».

Господин следователь, - рванулся Рыбак. - Вы вчера мне предлагали. Я согласен.

Подойдите поближе, - предложили с крыльца. - Вы согласны служить в полиции?

Согласен, - со всей искренностью, на которую был способен, ответил Рыбак.

Сволочь, - как удар, стукнул его по затылку окрик Сотникова.

Сотникову сейчас было мучительно стыдно за свои наивные надежды спасти ценой своей жизни попавших в беду людей. Полицаи вели их на место казни, куда уже согнали жителей местечка и где сверху уже свешивались пять пеньковых петель. Приговорённых подвели к скамейке. Рыбаку пришлось помогать Сотникову подняться на неё. «Сволочь», - снова подумал про него Сотников и тут же укорил себя: откуда у тебя право судить... Опору из-под ног Сотникова выбил Рыбак.

Когда все кончилось и народ расходился, а полицаи начали строиться, Рыбак стоял в стороне, ожидая, что будет с ним. «А ну! - прикрикнул на него старший. - Стать в строй. Шагом марш!» И это было Рыбаку обыкновенно и привычно, он бездумно шагнул в такт с другими. А что дальше? Рыбак провёл взглядом по улице: надо бежать. Вот сейчас, скажем, бухнуться в проезжающие мимо сани, врезать по лошади! Но, встретившись с глазами мужика, сидевшего в санях, и почувствовав, сколько в этих глазах ненависти, Рыбак понял: с этим не выйдет. Но с кем тогда выйдет? И тут его, словно обухом по голове, оглушила мысль: удирать некуда. После ликвидации - некуда. Из этого строя дороги к побегу не было.

Действие происходит военной зимой в Белоруссии. Два партизана - Сотников и Рыбак - должны достать еду своему отряду, который скрывается в лесу. Сотников болен, у него кашель и лихорадка, но он вызывается сопровождать Рыбака.

Сначала Рыбак и Сотников отправляются на знакомый хутор, но узнают, что он сожжен. У деревенского старосты они берут овцу и надеются добраться к своим.

По дороге персонажей настигает полицейский патруль, Сотников отстреливается и оказывается ранен. Рыбак возвращается за ним и несет на себе Сотникова.

Вместе они набредают на деревню и прячутся в доме крестьянки Демчихи. Вскоре в дом приходят полицаи (это белорусы, сотрудничающие с нацистами). Кашель Сотникова выдает прячущихся, и полицаи доставляют партизан с Демчихой в участок. Там же оказывается старик староста Петро (тот самый, кто отдал Рыбаку и Сотникову овцу). Полицаи схватили его и еврейскую девочку Басю, которую он прятал. Стараясь добиться сведений о партизанах, полицаи пытают Сотникова, но он не выдает свой отряд. Рыбак же решает сотрудничать с полицаями, надеясь потом сбежать.

В отличие от Рыбака, который пытается выжить любым способом, Сотников понимает, что обречен на смерть - и это осознание придает ему мужества. Он выбирает смерть с достоинством. На виселице оказываются все пленные, кроме Рыбака, и Рыбак сам выбивает опору из-под ног Сотникова. В финале повести Рыбак, сохранивший существование ценой предательства, приходит в отчаяние и пытается покончить с собой, но у него это не получается.

Зимней ночью, хоронясь от немцев, кружили по полям и перелескам Рыбак и Сотников, получившие задание добыть продовольствие для партизан. Рыбак шел легко и быстро, Сотников отставал, ему вообще не следовало отправляться на задание - он заболевал: бил кашель кружилась голова, мучила слабость. Он с трудом поспевал за Рыбаком. Хутор, к которому они направлялись, оказался сожженным. Дошли до деревни, выбрали избу старосты. «Здравствуйте, - стараясь быть вежливым, поздоровался Рыбак. - Догадываетесь, кто мы?» - «Здравствуйте», - без тени подобострастности или страха отозвался пожилой человек, сидевший за столом над Библией. «Немцам прислуживаешь? - продолжал Рыбак. - Не стыдно быть врагом?» - «Своим людям я не враг», - так же спокойно отозвался старик. «Скотина есть? Пошли в хлев». У старосты взяли овцу и не задерживаясь двинулись дальше.

Они шли через поле к дороге и внезапно уловили впереди шум. Кто-то ехал по дороге. «Давай бегом», - скомандовал Рыбак. Уже видны были две подводы с людьми. Оставалась еще надежда, что это крестьяне, тогда все обошлось бы. «А ну, стой! - донесло злой окрик. - Стой, стрелять будем!» И Рыбак прибавил в беге. Сотников отстал. Он упал на склоне - закружилась голова. Сотников испугался, что не сможет подняться. Нашарил в снегу винтовку и выстрелил наугад. Побывав в добром десятке безнадежных ситуаций, Сотников не боялся смерти в бою. Боялся только стать обузой. Он смог сделать еще несколько шагов и почувствовал, как ожгло бедро и по ноге потекла кровь. Подстрелили. Сотников снова залег и начал отстреливаться по уже различимым в темноте преследователям. После нескольких его выстрелов все стихло. Сотников смог разглядеть фигуры, возвращавшиеся к дороге. «Сотников! - услышал он вдруг шепот. - Сотников!» Это Рыбак, ушедший уже далеко, все-таки вернулся за ним. Вдвоем под утро они добрались до следующей деревни. В доме, куда они вошли, партизан встретила девятилетняя девочка. «Как мамку зовут?» - спросил Рыбак. «Демичиха, - ответила девочка. - Она на работе. А мы вчетвером тут сидим. Я самая старшая». И девочка гостеприимно выставила на стол миску с вареной картошкой. «Я тебя здесь хочу оставить, - сказал Рыбак Сотникову. - Отлежись». «Мамка идет!» - закричали дети. Вошедшая женщина не удивилась и не испугалась, только в лице ее что-то дрогнуло, когда она увидела пустую миску на столе. «Что вам еще надо? - спросила она. - Хлеба? Сала? Яиц?» - «Мы не немцы». - «А кто же вы? Красные армейцы? Так те на фронте воюют, а вы по углам шастаете», - зло выговаривала женщина, но тут же занялась раной Сотникова. Рыбак глянул в окно и отпрянул: «Немцы!» - «Быстро на чердак», - распорядилась Демичиха. Полицаи искали водку. «Нет у меня ничего, - зло отругивалась Демичиха. - Чтоб вам околеть».

И тут сверху, с чердака, грохнул кашель. «Кто у тебя там?» Полицаи уже лезли наверх. «Руки вверх! Попались, голубчики».

Связанных Сотникова, Рыбака и Демичиху повезли в соседнее местечко в полицию. В том, что они пропали, Сотников не сомневался. Мучила его мысль о том, что они оказались причиной гибели вот для этой женщины и ее детей... Первым на допрос повели Сотникова. «Вы думаете, я скажу вам правду?» - спросил Сотников у следователя Портнова. «Скажешь, - негромко сказал полицай. - Все скажешь. Мы из тебя фарш сделаем. Повытянем все жилы, кости переломаем. А потом объявим, что всех выдал ты... Будилу ко мне!» - приказал следователь, и в комнате появился буйволоподобный детина, огромные его ручищи оторвали Сотникова от стульчика...

Рыбак же пока томился в подвале, в котором неожиданно встретил старосту. «А вас-то за что посадили?» - «За то, что не донес на вас. Пощады мне не будет», - как-то очень спокойно ответил старик. «Какая покорность! - думал Рыбак. - Нет, я все-таки за свою жизнь еще повоюю». И когда его привели на допрос, Рыбак старался быть покладистым, не раздражать зря следователя - отвечал обстоятельно и, как ему казалось, очень хитро. «Ты парень вроде с головой, - одобрил следователь. - Мы проверим твои показания. Возможно, сохраним тебе жизнь. Еще послужишь великой Германии в полиции. Подумай». Вернувшись в подвал и увидев сломанные пальцы Сотникова - с вырванными ногтями, запекшиеся в сгустках крови, - Рыбак испытал тайную радость, что избежал такого. Нет, он будет изворачиваться до последнего. В подвале их было уже пятеро. Привели еврейскую девочку Басю, от которой требовали имена тех, кто ее скрывал, и Демичиху.

Наступило утро. Снаружи послышались голоса. Говорили про лопаты. «Какие лопаты? Зачем лопаты?» - тягостно заныло в Рыбаке. Дверь подвала отворилась: «Выходи: ликвидация!» Во дворе уже стояли полицаи с оружием на изготовку. На крыльцо вышли немецкие офицеры и полицейское начальство. «Я хочу сделать сообщение, - выкрикнул Сотников. - Я партизан. Это я ранил вашего полицая. Тот, - он кивнул на Рыбака, - оказался здесь случайно». Но старший только махнул рукой: «Ведите». «Господин следователь, - рванулся Рыбак. - Вы вчера мне предлагали. Я согласен». - «Подойдите поближе, - предложили с крыльца. - Вы согласны служить в полиции?» - «Согласен», - со всей искренностью, на которую был способен, ответил Рыбак. «Сволочь», - как удар, стукнул его по затылку окрик Сотникова. Сотникову сейчас было мучительно стыдно за свои наивные надежды спасти ценой своей жизни попавших в беду людей. Полицаи вели их на место казни, куда уже согнали жителей местечка и где сверху уже свешивались пять пеньковых петель. Приговоренных подвели к скамейке. Рыбаку пришлось помогать Сотникову подняться на нее. «Сволочь», - снова подумал про него Сотников и тут же укорил себя: откуда у тебя право судить... Опору из-под ног Сотникова выбил Рыбак.

Когда все кончилось и народ расходился, а полицаи начали строиться, Рыбак стоял в стороне, ожидая, что будет с ним. «А ну! - прикрикнул на него старший. - Стать в строй. Шагом марш!» И это было Рыбаку обыкновенно и привычно, он бездумно шагнул в такт с другими. А что дальше? Рыбак провел взглядом по улице: надо бежать. Вот сейчас, скажем, бухнуться в проезжающие мимо сани, врезать по лошади! Но, встретившись с глазами мужика, сидевшего в санях, и почувствовав, сколько в этих глазах ненависти, Рыбак понял: с этим не выйдет. Но с кем тогда выйдет? И тут его, словно обухом по голове, оглушила мысль: удирать некуда. После ликвидации - некуда. Из этого строя дороги к побегу не было.

Нужно скачать сочиненение? Жми и сохраняй - » Сотников, в сокращении . И в закладках появилось готовое сочинение.