Рязанское княжество оставалось самостоятельным. Научная работа: Рязанское княжество в XI-XIII вв

Труд «История Рязанского княжества» в 1858 году принес своему автору – известному русскому историку и публицисту Дмитрию Ивановичу Иловайскому – степень магистра и Уваровскую премию Академии наук. Начиная с первых летописных упоминаний о возникновении Рязанского княжества, в книге подробно рассмотрена история его становления, основные этапы его политического и экономического развития, внешняя политика и система отношений с непосредственными соседями. До сего времени эта книга была и остается, пожалуй, самым полным изложением ранней истории Рязанского края и будет интересна не только специалистам, но и самому широкому кругу читателей.

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги История Рязанского княжества (Д. И. Иловайский, 1858) предоставлен нашим книжным партнёром - компанией ЛитРес .

Происхождение Рязанского княжества

Финское население в области Оки. Вятичи. Главные пути славянской колонизации. Восточные уделы. Святой Глеб в Муроме. Происхождение города Рязани. Борьба Олега Святославича с детьми Мономаха. Ярослав Святославич. Его характер и деятельность на северо-востоке. Успехи христианства. Неудачи Ярослава на юге. Обособление Муромо-Рязанского княжества.

Финское население в области Оки

«По Оце реце, где потече в Волгу, мурома язык свой, и черемеси свой язык, мордва свой язык», – говорит Нестор, перечисляя народы, населявшие древнюю Россию. «А се суть инии (т. е. не славянские) языци, иже дань дают Руси: чудь, меря, весь, мурома, черемис, мордва» и пр. Следовательно, речная область Оки в первый раз является в истории с обитателями финского или чудского племени. Но, заговорив о финском племени и его подразделениях, мы чувствуем под собой далеко нетвердую почву. Этот важный элемент в составе русского государства представляет еще задачу для истории, и мы пока напрасно ищем в ученой литературе авторитет, на который могли бы смело опереться в своих выводах. Особенно мало сделано для истории и этнографии финнов восточной России. Здесь нас сразу же останавливает затруднение отыскать границы между племенами финскими, турецкими и монгольскими; перед нами мелькает множество названий, которые никак не поддаются строгой классификации рода и вида. Разрешения этой задачи можно ожидать только от сравнительной филологии.

Финские народцы, обитавшие в области Оки, по некоторым признакам, составляли только часть большого мордовского племени. Нетрудно представить себе главные черты их быта при начале нашей истории; без всякого сомнения, он был очень прост и немногосложен, как у всех народов, не вышедших еще из состояния дикости. Финны, рассеянные небольшими группами или отдельными семьями, жили в глуши первобытных лесов, на берегу рек и бесконечных болот. Охота и, вероятно, пчеловодство служили им главным источником существования; земледелие, может быть, и в те времена входило уже в число их занятий, но ему не благоприятствовали лесистая природа страны и местами скупая, песчано-глинистая почва. В этом случае для нас драгоценны слова Герберштейна, которыми он в первой половине XVI века характеризует мордовское племя. «К востоку и югу от реки Мокши, – говорит он, – лежат огромные леса, в которых обитает мордва – народ, говорящий особенным языком. Они отчасти идолопоклонники, отчасти магометане; живут разбросанными семьями, обрабатывают поля, питаются мясом диких животных и медом, богаты дорогими мехами; народ суровый, храбро отбивающий от себя татарских хищников; почти все пешие, вооружены длинными луками и превосходные стрелки». Если мы сравним с этим известием описание чисто мордовского быта в наше время, то в главных чертах мы находим большое сходство; отсюда имеем право заключить, что и с IX века по XVI этот быт изменился очень мало. Так, например, мордва до сих пор отличается свойственной дикарям неразборчивостью в выборе пищи; только в недавнее время она оставила привычку пожирать самых нечистых животных, а мясо медведей, волков, ежей, белок, вьюнов и ястребов еще не вышло из употребления.

В XVI веке часть мордвы исповедывала ислам, заимствованный у соседних болгар, казанских и касимовских татар; но в IX веке язычество в этих странах еще не встречало себе никакого противодействия. К сожалению, религиозные верования северо-восточных финнов далеко не приведены в известность для того, чтобы можно было построить из них полную систему. Однако, благодаря заметкам некоторых наблюдателей, мы имеем довольно цельное понятие о язычестве мордовского племени; видим, что оно прошло несколько ступеней религиозного развития и не лишено присутствия господствующей идеи. Верховное божество называется Шкай; за ним следуют низшие боги и богини, между которыми разделены заботы об управлении различными частями мира, таковы: Керемят, Азарава, Паксязар и Паксязарава, Вирьязар и Вирьязарава, Ведьязар и Ведьязарава, Лугазар и Лугазарава, Юртазар и Юртазарава и прочие. Все эти имена встречаются в молитвах, преданиях и поверьях у мордвинов, которые вообще поздно, неохотно подчинились христианству и упорно продолжают сохранять многие языческие верования и обряды.

Приведенные имена свидетельствуют, что первоначально мордва почитала единое, высшее начало под именем Азар; что потом это божество, как и у других народов, разрешилось на отдельные силы природы, и, таким образом, явились: Ведь-язар – лесной бог, Юрт-азар – домашний бог и т. д. (вроде славянских леших и домовых).

Нижнее течение Оки почти до самого устья занимало племя мурома, которое примкнуло к возникающему государству прежде других племен, обитавших по Оке, и несколько опередило их в развитии общественных форм. В IX столетии мы находим здесь город Муром, который, может быть, и распространил свое имя на ближнюю часть мордвы. Неизвестно – вследствие ли завоевания или добровольного присоединения он вместе с Ростовом является в числе городов, которыми владел Рюрик. Близость Волги, по которой шел водный путь из Новгорода в Болгарию и Козарию, более всего способствовала раннему участию мери и муромы в русской истории. Язычество муромы, судя по той борьбе, которую должны были выдержать против него первые проповедники христианства, достигло некоторой степени развития. Не знаем, насколько их верования были общи с мордвой, но у нас сохранилось несколько любопытных известий об обрядах муромцев в конце XI столетия. «Очные ради немощи в кладезях умывающеся и сребреницы на ня повергающе… дуплинам древяным ветви убрусцем обвешивающе и сим покланяющеся… кони закалающе, и по мертвых ременные плетения и древолазная с ними в землю погребающе, и битвы и кроение и лиц настрекания и драния творяще».

Между всеми мордовскими народцами для нас особенно важна мещера, которая обитала по притокам Оки выше муромы. Доныне вся северная часть Рязанской губернии носит название Мещерской стороны. Древние летописцы не отличают ее от мери и мордвы и не знают ее имени. Затерянные в непроходимых дебрях и болотах между притоками средней Оки, мещеряки долее своих соседей остаются в состоянии совершенной дикости и ускользают от внимания истории.

Итак, до появления славянского элемента в тех местах, о которых мы говорим, финские племена с незапамятных времен были здесь полными хозяевами, и самым прочным, самым заметным памятником их древнего господства, бесспорно, служат до сих пор темные для нас географические названия. К таковым принадлежат имена Оки, Москвы, Цны, Вожи, Мокши, Рязани и множества других.

Самым крайним славянским племенем на востоке в IX веке являются вятичи. О происхождении вятичей и их соседей радимичей сохранилось у летописца, как известно, любопытное предание, из которого заключаем, что эти племена, отделившиеся от семейства ляхов, заняли свои места гораздо позднее других славян, и в народе еще в XI веке сохранилась память об их движении на восток. Вятичи заняли верхнее течение Оки и, таким образом, пришли в соприкосновение с мерею и мордвою, которые, по-видимому, без особенной борьбы подвинулись на север. Едва ли могли существовать серьезные причины к столкновению с пришельцами при огромном количестве порожних земель и при ничтожности домашнего хозяйства у финнов. К тому же и самое финское племя, скудно одаренное от природы, с явным недостатком энергии, вследствие неизменного исторического закона должно было всюду отступать перед более развитой породой. Трудно провести границы между Мещерой и ее новыми соседями; приблизительно можем сказать, что селения вятичей в первые века нашей истории простирались до реки Лопасни на севере и до верховьев Дона на востоке.

Немногими, но очень яркими красками изображает Нестор языческий быт некоторых славянских племен. «И радимичи, и вятичи, и север один обычай имяху: живяху в лесе, якоже всякий зверь, ядуще все нечисто, срамословье в них пред отьци и пред снохами; браци небываху в них, но игрища межю селы. Схожахуся на игрища, на плясанье, и на вся бесовская игрища, и ту умыкаху жены собе, с нею же кто свещашеся; имяху же по две и по три жены. Аще кто умряше, творяху тризну над ним, и по сем творяху кладу велику и взлажахуть и накладу мертвеца, сожжаху, а посем собравше кости, вложаху в судину малу и поставяху на столпе на путех, еже творят вятичи и ныне». Судя по первым словам, упомянутые племена не имели ни земледелия, ни домашнего хозяйства. Но далее видно, что они жили селами и имели довольно определенные обычаи или обряды относительно брака и погребения; а подобное обстоятельство уже предполагает некоторую степень религиозного развития и указывает на начала общественной жизни. Впрочем, трудно решить, насколько слова Нестора относились именно к вятичам IX столетия, потому что едва ли можно приравнять их к северянам, которые поселились на своих местах гораздо ранее и жили по соседству с греческим водным путем. Ясно, по крайней мере, что вятичи в те времена были самым диким племенем между восточными славянами. Удаленные от двух главных центров русской гражданственности, они позднее других вышли из родового быта, так что первые города встречаются у них не ранее XII века.

Главные пути славянской колонизации

Движением радимичей и вятичей из Польши прекратилось расселение славянских племен в России: они перестают занимать земли более или менее густыми массами и отодвигать далее на север и восток жилища финнов. Последние теперь спокойно могли оставаться на своих местах, но уже навсегда должны были подчиниться влиянию своих соседей. Медленно и туго финское племя проникается славянским элементом; но тем вернее и глубже пускает он свои корни. Проводником этого неотразимого влияния послужила у нас, как и везде, система военной колонизации, начало которой совпадает с началом русской истории. Так о Рюрике говорится в летописи: «И раздал мужем своим грады. И по тем городом суть находницы варязи; а первые насельницы в Новегороде – словене, Полотьске – кривичи, в Ростове – меря, в Белеозере – весь, в Муроме – мурома». Разумеется, варяжский элемент при этом играл роль только до тех пор, пока он преобладал в княжеской дружине, т. е. до XI века. Таким образом, славяно-русская колонизация вместе с княжеской властью идет сначала от Новгорода на восток великим Волжским путем и достигает нижнего течения Оки. Господство князей выражается здесь, на первый раз, только военным занятием трех городов, составлявших центры трех финских племен, и сбором дани с окрестных жителей. Преемник Рюрика переносит главную сцену исторической деятельности на юг, и Поволжский край на время ускользает от внимания русских князей. Но связь главных центров русской жизни с этим краем не прекращается благодаря деятельному содействию новогородцев. Известно, что новогородское юношество издавна ходило по рекам в дальние страны с двоякой целью – грабежа и торговли. Эти-то походы и проложили пути славянскому влиянию на финском северо-востоке. С движением славянского элемента из Новгорода по Волге во второй половине X века встречается другое движение из юго-западной Руси по Оке.

По случаю походов Святослава и Владимира на вятичей для нас очень важно известие об их дани по шелягу с плуга. Ту же дань они платили козарам, между тем как при первом столкновении с последними говорится о белке и веверице (векше) с дома. Отсюда мы заключаем, что в IX и X веке вятичи меняют суровый быт звероловов на более благодарное занятие земледелием; следовательно, выходят из состояния той дикости, на которую указывает летописец словами: «Живяху в лесе якоже всякий зверь, ядуще все нечисто».

С подчинением вятичей киевским князьям верховья Оки вошли в состав русских владений. Устья этой реки принадлежали к ним еще прежде, поэтому и среднее течение не могло далее оставаться вне пределов зарождающегося государства, к тому же многочисленное туземное население было не в состоянии оказать значительное сопротивление русским князьям. Летопись даже и не упоминает о покорении мещеры, которое само собой подразумевается при походах Владимира на северо-восток. Преемники его в XI столетии спокойно проходят со своими дружинами по мещерским землям и ведут здесь междоусобные войны, не обращая внимания на бедных жителей. Близ слияния Волги и Оки дальнейшее движение русского господства должно было на время остановиться: препятствием явилось довольно сильное по тому времени государство болгар. Помимо враждебных столкновений, камские болгары были знакомы русским князьям по сношениям другого рода. Они служили тогда деятельными посредниками в торговле между мусульманской Азией и восточной Европой. Болгарские купцы ездили со своими товарами вверх по Волге в страну веси, а через мордовскую землю – следовательно, по Оке – отправлялись в юго-западную Русь и ходили до Киева. Известия арабских писателей подтверждаются рассказом нашего летописца о магометанских проповедниках у Владимира, а также торговым договором русских с болгарами в его княжение. Если удачные походы святого князя на камских болгар и не сокрушили эту преграду к распространению русского влияния вниз по Волге, зато окончательно закрепили за ним всю Окскую систему. Но начала гражданственности еще не скоро проникли в эту лесную глушь; первый город упоминается здесь спустя целое столетие.

Восточные уделы

Когда Владимир раздавал своим сыновьям города, Муромская земля досталась на долю Глеба.

Но для нас особенно важно деление волостей между сыновьями Ярослава I; оно надолго определило дальнейшее развитие отдельных частей древней России. Святослав Ярославич получил на свою долю Черниговский удел. К этому уделу кроме Северской земли причислялась долина Оки и Тмутраканское княжество, точно также как к Переяславскому уделу Всеволода принадлежало почти все верхнее Поволжье. Существование такого деления подтверждается событиями восточной Руси во второй половине XI века, а особенно – Любецким съездом, на котором все течение Оки было навсегда укреплено за родом Святослава Ярославича. Подобная обширность владений, сосредоточенных в руках одного рода, нисколько не смущала остальных князей. Вся эта лесная глушь имела в их глазах мало цены; сами Святославичи, как увидим, долго не смогут примириться с угрюмой природой своих уделов и обнаружат стремление к заветному Приднепровью.

Святой Глеб в Муроме

Между тем как деятельность сыновей и внуков Владимира Святого преимущественно сосредоточивалась около Днепра, народы, заселявшие область Оки, все еще прозябали в тени своих первобытных лесов. Признаки жизни заметны только в отдаленном Муроме. Здесь первым удельным князем является святой Глеб. Нет сомнения, что главной заботой молодого князя было насаждение христианства в этом крайнем уголке тогдашней Руси. Самая рассылка по городам сыновей Владимира, которая, по летописи, следует за их крещением, может быть, находилась в связи с заботами великого князя о распространении новой религии. Но это благое дело, кажется, не имело большого успеха в короткий срок пребывания Глеба на севере. После его смерти христианство должно было еще в продолжение целого столетия выдерживать здесь борьбу с языческой партией прежде, нежели могло провозгласить победу на своей стороне. Помимо столкновений христианского начала с язычеством Муромский край в то время оживлялся еще торговыми сношениями с Камской Болгарией, что не мешало иногда муромцам вступать в борьбу с сильными болгарами и беспокойными племенами мордвы. В княжение Ярослава I, по-видимому, Муром наряду с Ростовом играл незавидную роль ссылочного места для опальных бояр. Так в 1019 г. великий князь прогневался за что-то на новгородского посадника Константина (сына знаменитого Добрыни) и заточил его в Ростов, «и на третие лето повеле его убити в Муроме на реце на Оце».

Соседство с половцами

Между тем в юго-восточной части Муромо-Рязанских земель никогда не прерывались враждебные столкновения со степными кочевниками. В начале X века из Приуральских степей вслед за уграми подвинулись на запад печенеги и потянулись к нижнему Днепру. За печенегами являются их соплеменники торки. В 1055 г. в первый раз упоминается о приходе половцев на русские земли. Они оттесняют более слабых предшественников и в 1068 г. открывают упорную борьбу с нашими князьями; а к концу XI века их необозримые кочевья раскинулись по всему степному пространству южной России. Соседство с этими дикими ордами, конечно, не осталось без влияния на жителей Приокских земель, оно внесло в эти земли новый элемент населения, враждебный славяно-русскому началу. Стоит только прочесть у Нестора описание половецкого быта, чтобы понять, каково могло быть влияние кочевников. «Якоже се и при нас ныне половцы закон держат отец своих, кровь проливати, и хвалящеся о сих, ядуще мертвечину и всю нечистоту, хомеки и сусолы; поймают мачехи своя, ятрови, и ины обычая отец своих творят».

Борьба Олега Святославича с Мономахом и его сыновьями

27 декабря 1076 г. скончался Святослав Ярославич, оставив пять сыновей: Глеба, Олега, Давида, Романа и Ярослава. При жизни отца Глеб сидел в Новгороде, Олег – во Владимире Волынском, Роман – в Тмутракани; неизвестно, где княжил Давид; а Ярослав, самый младший, по юности своей, вероятно, находился при отце; впрочем, можно догадываться, что ему назначались в удел Муромо-Рязанские волости. С возвратом Изяслава произошло перемещение удельных князей, которое повлекло за собой неизбежные усобицы. Здесь мы, по необходимости, должны коснуться этих усобиц с той стороны, с которой они имели влияние на судьбы Муромо-Рязанского края.

Глеб Святославич, изгнанный из Новгорода, погиб в земле заволоцкой чуди; Олег, лишенный Владимира Волынского, жил некоторое время в Чернигове у дяди Всеволода. Из этого, впрочем, нельзя заключить, что он не имел тогда никакого удела; без сомнения, ему вместе с младшим братом предоставлены были все те же Муромо-Рязанские земли. Некоторое время спустя мы действительно находим в Муроме посадников Олега. Но, как замечено, князья не дорожили своими северо-восточными областями и не любили скучать в этой глухой стороне; поэтому Олег не поехал к себе в Муром, а явился у брата в Тмутракани, и отсюда начал ряд попыток отнять у Всеволода и Мономаха Чернигов как достояние своего отца. Средства для борьбы со старшими князьями у младших в то время находились всегда под руками, т. е. наемные половецкие дружины. Первая попытка Олега, предпринятая вместе с двоюродным братом Борисом Вячеславичем, сначала имела успех, но кончилась несчастной для них Нежатинской битвой 3 октября 1078 г. После того во все время Всеволодова княжения в Киеве незаметно, чтобы Олег возобновлял свои усилия занять Чернигов; когда погиб брат его Роман, он даже пробыл два года пленником у греков. Но, освободившись из плена, Олег занял Тмутраканское княжество и выжидал опять удобного случая завладеть Черниговским уделом. Такой случай представился после кончины Всеволода. Воспользовавшись серьезным поражением Святополка и Мономаха от половцев под Триполем, Олег в 1094 г. опять явился со своими дикими союзниками у ворот Чернигова. На этот раз Мономах, не имея достаточных сил, чтобы отразить врагов, помирился со своим соперником и вышел из города.

Но между тем как Святославичи принимали главное участие в событиях Южной России, их северные волости оставались без надежной защиты от нападения неприязненных соседей. В Муроме управляли посадники Олега. Неизвестно, были ли они сами виноваты в беспорядках или не имели достаточно средств и власти удерживать в повиновении беспокойную муромскую молодежь, которая выгодам торговли с зажиточными болгарами предпочитала грабежи их судов по Волге и Оке. Обиженые обратились с жалобами к Олегу и брату его Ярославу. Не получив удовлетворения, болгары взялись за оружие и в 1088 г. захватили Муром. Впрочем, они оставались здесь недолго, и, вероятно, довольствуясь разграблением города, ушли восвояси; по крайней мере, спустя несколько лет опять упоминается о посадниках черниговского князя в Муроме.

И во второй раз Олег недолго княжил в отцовском городе. В следующем 1095 году неприязненное отношение Святославичей к Мономаху и Святополку опять переходит в сильную междоусобицу. Поводом к неудовольствию послужила явная недоверчивость Олега к двоюрным братьям, когда они пригласили его идти вместе с ними на половцев. Олег пошел, но не вместе, а другой дорогой, и, кажется, уклонился от битвы со своими прежними союзниками. Он также не согласился выдать русским князьям сына половецкого князя Итларя, после того как отец был умерщвлен в Переяславле. Но Мономах и Святополк не вступили прямо в борьбу с Олегом, а прежде хотели, вероятно, лишить его помощи брата Давида; поэтому они в конце 1085 г. вывели последнего из Смоленска в Новгород, а в Смоленске посадили Мономаховича – Изяслава. Вскоре, однако, Давид воротился и опять занял Смоленскую волость. Около того же времени Изяслав Владимирович является в Курск. Неизвестно, потерпел ли Изяслав у Курска неудачу или взял его, но потом оставил из-за угрожающего соседства Олега Черниговского; только в том же году он ушел с юга и отправился в другую волость Святославичей – Муромскую землю. Муромцы, может быть, недовольные боярским управлением и желавшие иметь собственного князя, охотно приняли Изяслава и выдали ему Олеговых посадников. Хотя в письме своем к Олегу Владимир впоследствии осуждает сына за то, что он пожелал чужого и послушался своих алчных дружинников, но едва ли можно думать, чтобы Изяслав в этом случае осмелился поступить против воли Мономаха, который держал своих детей в строгом повиновении. Очень может быть, что занятие Мурома находилось в связи с открывшейся вскоре усобицей между черниговским князем и его двоюродными братьями. Известно, что в 1076 году Олег ответил из Чернигова гордым отказом на приглашение братьев приехать в Киев и не захотел предстать на суд пред епископами, игумнами и смердами. Тогда Святополк и Мономах припомнили ему дружбу с варварами и решились, по обыкновению, предоставить дело суду Божьему. Услыхав о приближении противников, Олег 3 мая 1096 года вышел из Чернигова и заперся в крепком Стародубе. Здесь он защищался 33 дня и начал просить мира только тогда, когда граждане доведены были до крайнего изнеможения, а помощь так и не являлась. Великий князь и Владимир согласились на мир и послали Олега к брату Давиду, чтобы вместе с последним он приехал в Киев улаживаться о волостях. Олег отправился к Смоленску; но смольняне отказались принять в свой город князя, который приобрел недобрую славу из-за своей дружбы с половцами. Гориславич, огорченный такой неудачей, обратился на восток и пошел к Рязани . Тут в первый раз встречается в летописи это имя; и мы ненадолго остановимся на нем, до того как последуем за дальнейшим течением событий.

Происхождение города Рязани

С XI столетия славянские поселения на финском северо-востоке начинают принимать все более и более значительные размеры благодаря строительной деятельности русских князей. Главным средством для утверждения власти в подчиненных землях всегда и везде служило построение крепостей там, где их не было, а также военное занятие городов, уже существующих. Точно так поступали и древние русские князья: они строили новые города на восток и на запад от великого водного пути, имея в виду защиту края, сбор дани с туземных жителей и заселение пустых земель. Уже Рюрик принялся за это дело и, по некоторым спискам летописи, велел «городы рубити». Строительная деятельность особенно усиливается со времен Владимира Святого и Ярослава I. Стук топора и смешанные человеческие голоса с тех пор постоянно нарушают спокойствие дремучих лесов на северо-востоке России. Несколько десятков окруженных земляным валом домиков показываются над рекой в тени зеленых рощ, и путник, плывущий в лодке, замечает в окрестностях движение, а иногда различает остроконечную кровлю с крестом и слышит звон била, призывающего на молитву там, где незадолго перед тем печально каркали вороны, белки прыгали по деревьям, торопливо пробегали лисицы и другие зверьки, да изредка хрустели ветви под тяжелой лапой медведя, и из чащи показывалась непривлекательная фигура дикаря, с головы до ног закутанного в звериные шкуры. Ранее началось построение городов в Суздальской и Ростовской областях; несколько позднее встречаются они по Оке, где туземное население было еще более дико и малочисленно; а леса и болота чаще и недоступнее. Первый город после Мурома здесь упоминается Рязань. Но когда именно она основана? Каким князем? При каких обстоятельствах? При настоящем состоянии источников положительные ответы на все эти вопросы невозможны; поэтому мы должны ограничиться одними соображениями.

Под 1096 годом Нестор говорит об Олеге, непринятом смольнянами: «И иде к Рязаню». Следовательно, Рязань как город существовала еще прежде этого года; а как название страны – она и прежде и после обнимала большое пространство земель, лежавших по среднему течению Оки, по ее притокам с правой стороны и по верхнему Дону. Происхождение самого слова Рязань до сих пор еще удовлетворительно не объяснено. Во всяком случае, мы не согласимся с тем, кто думает производить его от глагола «резать» и сближать с древней монетой «резань». Без сомнения, оно принадлежит к тем географическим названиям, которые перешли к славянам от туземных обитателей – финнов, подобно именам Москвы, Оки, Мурома и др. Вероятнее всего сближение этого названия с местным словом ряса, которое означает топкое, несколько болотистое место, обычно заросшее мелким кривым лесом или кустарником. В связи с этим корнем находятся имена нескольких Ряс (реки в южной части Рязанской губернии), города Ряжска и, наконец, Рязани. Правописание последнего слова установилось нескоро; в источниках оно читается Рязань и даже Резань ; род этого слова также определился не вдруг; в первый раз оно встречается в мужском роде – «И иде к Рязаню». Следовательно, в этом слове сказалась характеристическая черта местной природы; а потом название страны перешло к первому появившемуся здесь городу. Когда же основан город? В этом случае мы предлагаем следующую догадку. С тех пор как Муром, на основании поземельного раздела между сыновьями Ярослава I, вошел в близкие отношения с Черниговом, у черниговских князей, естественно, появилась потребность связать крайние пункты своих обширных владений, централизовать подчиненные рязанские племена и противопоставить укрепленные пункты напору кочевых варваров. Именно около этого времени на юго-восточные пределы надвигаются половцы, которые потеснили далее к северу рассеянную мещеру и раскинули свои вежи до самых берегов Прони. Основание города на Оке в том месте, где она достигает наибольшего юго-западного изгиба и, приняв Проню, поворачивает на север, без сомнения, удовлетворяло означенным потребностям времени. Вероятно, здесь существовали уже финские поселения; потом пришли русские колонисты, срубили обычный острог и начали собирать ясак с туземцев. Мы едва ли будем далеки от истины, если начало города отнесем к шестидесятым годам XI столетия и основание его припишем деятельности Святослава Ярославина Черниговского. С тем же значением и еще несколько ранее является в истории Курск на западном краю Черниговского удела («Житие святого Феодосия»),

Итак, Олег удалился в одно из наследственных владений своего рода в Рязань. Но заранее можно было предвидеть, что гордый и храбрый князь не останется спокойно в этой бедной волости, которую надобно было еще делить со своим младшим братом, и не потерпит дальнейшего нарушения своих прав на сравнительно богатый Муром. Он и теперь не захотел выполнить данного слова ехать в Киев и положиться на правосудие враждебных князей; а, по обыкновению, предпочел решить дело оружием. В том же 1096 г. Олег присоединил к рязанской дружине воинов своего брата Давида и пошел на племянника. Когда весть об опасности дошла до Изяслава, он поспешил призвать на помощь дружины ближних Переяславских уделов – Суздаля, Ростова, Белоозера – и приготовился к обороне. «Ступай в волость отца своего, в Ростов, – прислал сказать ему Олег, – а это волость моего отца; когда сяду здесь, то хочу урядиться с твоим отцом, который выгнал меня из родного города; а ты неужели и здесь не хочешь дать мне моего же хлеба». Юноша, надеясь на многочисленную рать, не захотел уступить справедливому требованию дяди и бодро вышел ему навстречу. Сам летописец, вообще неблагосклонный к Олегу, в этом случае принимает его сторону. «Олег же надеяся на правду, яко прав бе в сем Олег, – прибавляет он, – и поиде к граду с вой». На поляне у ворот Мурома 6 сентября произошла упорная битва; Изяслав пал мертвый, и войско его обратилось в бегство; одна часть рассеялась по лесу, а другая укрылась в городе. Гражданам теперь не оставалась ничего более, как с покорностью принять прежнего князя. Тело Изяслава с честью было похоронено в монастыре святого Спаса, а впоследствии перенесено отсюда в Новгород. Олег не удовольствовался тем, что задержал молодую жену племянника и приказал поковать ростовцев, суздальцев и белоозерцев, захваченных в Муроме; но дал полную волю своей мести: он овладел землями Суздальской и Ростовской, посажал своих посадников по городам и начал брать дани. Это занятие чужих волостей опять влекло за собой неизбежные войны. Брат убитого Изяслава – Мстислав, княживший в Новгороде, спешит вступиться за права своего рода и присылает к Олегу со словами: «Ступай из Суздаля в Муром, в чужой волости не сиди, а я с дружиной пошлем к отцу моему, и помирим тебя с ним; хотя ты и брата моего убил, но это не удивительно: в войнах погибают и цари, и знатные мужи». Олег, в свою очередь, повторяет ошибку юноши Изяслава и после удачи показывает ту же заносчивость. Летописец говорит, что он не только отвечал отказом на справедливое требование племянника, но задумал овладеть и Новгородом. Олег расположился с войском на поле у Ростова, а младшего брата своего Ярослава выслал наперед в сторожах. Здесь в первый раз в летописи является действующим лицом этот родоначальник рязанских князей.

Ярослав Святославич; его характер и деятельность на северо-востоке

Ярослав был еще очень молод, когда умер его отец, так что первое время он, вероятно, жил у дяди Всеволода. Когда последний в 1078 г. сделался великим князем и разделил племянникам уделы, Ярославу досталась Рязань, самая незавидная из отцовских земель. Мы не знаем, когда именно младший Святославич направился в свой удел и какое участие он принимал до 1096 г. в непостоянной судьбе старшего брата; по крайней мере, не встречаем его до тех пор, пока Олег не перенес свою беспокойную деятельность из южной России в северо-восточную. Присутствие Ярослава в Рязани прежде означенного года отчасти обнаруживается тем, что сын Мономаха из Курска отправился прямо в Муром, где находились посадники Олега, и на пути миновал Рязань, так как, вероятно, она управлялась в то время собственным князем. Последняя догадка получит еще большую степень вероятности, если мы возьмем в расчет другое современное обстоятельство. Без сомнения, одну из главных забот Ярослава составляло построение городов в своей малонаселенной волости. Действительно, под 1095 г. мы имеем следующее известие: заложен был град Переяславль Рязанский у церкви Николы Старого. Судя по словам Герберштейна, древняя крепость, около которой впоследствии образовался город Переяславль, первоначально называлась Ярославом или Ярославлем, т. е. по имени своего основателя. Может быть, около того же времени получил свое начало и город Пронск. Вместе с рязанской дружиной Ярослав, конечно, последовал за Олегом в его походе к Мурому и принял непосредственное участие в борьбе с детьми Мономаха. Но роль его пока была второстепенной; очевидно, он находился в полном повиновении у старшего брата, и летописец до времени не считал нужным говорить о его присутствии в полках Олега.

Посоветовавшись с новогородцами, Мстислав выслал в сторожах Добрыню Рагуйловича, который схватил Олеговых сборщиков податей. Услыхав о том, Ярослав, стоявший тогда на Медведице, в ту же ночь бежал к Олегу. Последний отступил сначала к Ростову, потом к Суздалю; но, преследуемый Мстиславом, он велел зажечь Суздаль и воротился в Муром. Изгнав неприятелей из своих родовых волостей, скромный Мстислав не желает продолжать бесполезную войну с крестным отцом и опять предлагает ему помириться. «Я моложе тебя, – говорит он Олегу, – пересылайся с моим отцом, возврати захваченную дружину; а я во всем тебя послушаю». К тому же времени, вероятно, относится известное письмо Владимира Мономаха к Олегу. Несмотря на печаль о потере сына, Владимир соглашается на кроткие убеждения Мстислава: он обращается к своему врагу со словами примирения и в трогательном послании к нему изливает чувства отца и христианина. Олег, чувствуя себя не в силах бороться с племянником, изъявил готовность к миру. Молодой князь, оставшись в Суздале, доверчиво распустил своих ратников по селам и даже поставил в поле обычных сторожей. Настала последняя неделя великого поста. Мстислав сидел за обедом, как вдруг пришла весть, что Олег уже появился на Клязьме. Но последний напрасно рассчитывал на то, что племянник, застигнутый врасплох, поспешит удалиться из Суздаля. В два дня Мстислав успел опять собрать сильную дружину из новогородцев, ростовцев и белозерцев. Он не хотел оставаться под защитой укреплений, а вышел в поле и приготовился к битве. Олег почему-то промедлил еще четыре дня и дал время подоспеть младшему брату Мстислава – Вячеславу, которого Мономах послал с половцами на помощь к сыну. Только на пятый день Святославичи двинулись вперед и на берегах Колакши вступили в битву с детьми Мономаха. Дело кончилось в пользу последних. Разбитый Олег прибежал в Муром, затворил здесь брата; а сам пошел к Рязани, вероятно, для того чтобы собрать новое войско. Но деятельный противник на этот раз решил не оставлять своего преследования до тех пор, пока не принудит неугомонного дядю к окончательному миру: поэтому он не останавливается надолго перед Муромом, довольствуется выдачей Изяславовой дружины и по Оке спешит за Олегом. Последний, не дожидаясь его, убегает из Рязани. Мстислав и здесь заключает мир с гражданами, освобождает из плена своих людей и в третий раз посылает к дяде с мирными предложениями. «Не бегай, – говорит он Олегу, – и пошли лучше к братьям с просьбой; они не лишат тебя Русской земли; я также попрошу за тебя своего отца». Олег, наконец, дал обещание следовать его совету, и Мстислав воротился в Суздаль.

В словах Мстислава для нас особенно замечательно выражение: «Они не лишат тебя Русской земли». Следовательно, все усилия Олега: занятие чужих волостей, измены, битвы – все до сих пор направлено было к тому, чтобы силой воротить отцовские волости в Приднепровье, которое, как известно, в то время преимущественно называлось Русской землей. Но оружие изменило Олегу, поневоле пришлось положиться на великодушие своих врагов. Любецкий сейм 1097 г. положил конец борьбе за Черниговскую волость. Святославичам были возвращены почти все отцовские земли, т. е. Чернигов, Новгород Северский, Вятичи, Муром и Рязань. Давид занял Черниговское княжество, Олег – Северское, а Ярослав – Муромо-Рязанское. С того времени согласие между Мономахом и Святославичами не прекращалось до самой его смерти. Они вместе наказывают Давида Игоревича за вероломное ослепление Василька и еще раз скрепляют свой союз на Витичевском съезде. Но в знаменитых походах на половцев принимает участие только Давид Святославич; Олег по-прежнему уклоняется от встречи со старыми союзниками; а Ярослав почти совсем остается чужд событиям южной России, мы не встречаем его ни на съездах, ни в походе. Только раз, под 1101 г., он появляется вместе с братьями на реке Золотче, чтобы идти с ними на половцев. Поход, однако, не состоялся, и у Сакова был заключен мир. Не ранее 1123 г. потом мы находим его в Приднепровье. Посмотрим между тем, какова была его деятельность на севере.

Первое знакомство с младшим Святославичем дает нам не совсем выгодное представление о его личности. Ярослав находится в повиновении у своего брата и подле него не обнаруживает никаких признаков собственной воли; на поле битвы он является несчастным вождем, первым обращаясь в бегство при известии о приближении передового неприятельского отряда. До 1097 г. он как будто не имеет собственного удела, потому что Олег распоряжается в Муроме и в Рязани как полный хозяин. Но было бы слишком поспешно выводить заключение о его ничтожности с первого поверхностного взгляда. Деятельность Ярослава обнаруживает в нем присутствие кроткого, не воинственного характера. Приходясь Олегу младшим братом, Ярослав, в духе того времени, почитает его вместо отца; но, впрочем, подчиняется ему именно там, где дело идет об их общих интересах, т. е. о возвращении отцовского удела на юге. В случае успеха, за Ярославом оставались все Муромо-Рязанские волости, а по смерти братьев он, конечно, надеялся перейти в Чернигов. Но если Ярослав не обнаруживает личной отваги и стремления к военным подвигам – тех качеств, которые составляли принадлежность современных ему князей, – зато он имеет право на сочувствие историка по своему участию в успехах в русской цивилизации на северо-восточном краю России. Мы уже говорили о том, что он не был чужд строительной деятельности и, вероятно, ему обязаны своим началом некоторые древние города Рязанского княжества, например, Переяславль и Пронск. Еще более великая заслуга Ярослава, отличавшегося глубоким благочестием, заключается в его усилиях утвердить христианскую религию меж подвластными племенами.

Успехи христианства

В землях мещеры на средней Оке христианство, без сомнения, появилось вместе с первыми городами, на тесную связь этих двух начал указывает известие о первоначальном основании Переяславля Рязанского, который был заложен у церкви святого Николы Старого. Мы не имеем никаких сведений об успехах проповеди в самой Рязанской области; можно, однако, с достоверностью предположить, что христианство за стенами городов распространялось здесь очень медленно, хотя ничего не слышно об упорном сопротивлении со стороны туземцев. Не так тихо утвердилась новая религия в стране муромской. Крещение муромы, начатое святым Глебом, после него почти прекратилось на некоторое время. Язычники, пользуясь смутной эпохой междоусобиц и отдаленностью отдельных центров русской жизни, начали сильно теснить малочисленную христианскую общину; но не могли, однако, ее уничтожить (церковь св. Спаса в Муроме 1096 г.). Вместе с язычеством, которое у муромцев стояло на некоторой степени развития и, вероятно, имело особый класс жрецов-кудесников, против русского влияния соединился магометанский элемент, занесенный сюда болгарами; последние не только имели постоянные торговые сношения с поволжскими и поокскими племенами; но даже некоторое время господствовали в Муроме. Между тем как болгары поддерживали мусульман, язычники находили опору в соседней мордве.

Получив в свое распоряжение все Муромо-Рязанское княжество, Ярослав решился вступить в борьбу со всеми элементами, враждебными христианству. Когда его сыновья Михаил и Федор прибыли в Муром в качестве наместников отца, языческая партия встретила их поголовным восстанием, и один из княжичей, Михаил, был убит. Тогда Ярославу пришлось вооруженной силой брать непокорный город. Но он по характеру своему не любил крутых мер, а старался действовать на народ путем кротких увещаний, прибегая к угрозам только в некоторых случаях. Предание рассказывает, что в самом городе возобновилась попытка к мятежу и сделано было покушение на жизнь князя; и что он укротил язычников одним появлением своим перед ними с иконой Богоматери. Борьба окончилась победой христианства, и, по словам предания, даже совершилось торжественное крещение муромских язычников на реке Оке, подобно крещению киевлян при святом Владимире. Мы думаем, что поход Ярослава на мордву 1103 года произошел в связи с этой религиозной борьбой. Закоренелые язычники, по-видимому, оставили Муром и с толпами мордвы открыли нападение на русские волости. 4 марта Ярослав дал битву дикарям. Но уже замечено было, что он не имел удачи в военных предприятиях и не отличался талантами вождя; князь потерпел поражение. Вероятно, были и другие столкновения с ними, но летопись запомнила только самую значительную битву.

Почти в одно время с торжеством христианства на Муромской земле, побеждено было язычество у вятичей. Успехи христианской проповеди в этой части России замедлились потому особенно, что власть русских князей до самого XII века ограничивалась здесь только некоторыми укрепленными пунктами; а основная масса населения находилась в весьма слабой зависимости от потомков Рюрика, управляясь собственными князьями или старшинами, которые не всегда признавали над собой господство русских князей. Так, например, Мономах должен был предпринимать походы для их усмирения. «В вятичи ходихом по две зиме, на Ходоту и на сына его, и ко Корьдну ходих первую зиму», – говорит он в своем поучении (Лаврентьевская лет. 103); а несколько выше сказано: «Первое к Ростову ид ох, сквозе вятиче, посла мя отец». Слова «сквозе вятиче» намекают на то, что подобный путь не так уж был легок и безопасен. В первой трети XII века святой Кукша с учеником своим Никоном, оставив Киево-Печерскую обитель, проповедовал слово Божие в стране диких вятичей, крестил много народу и смертью мученика запечатлел здесь торжество новой религии. Христианство, в свою очередь, помогало распространению княжеской власти в славянских и финских землях: так в половине XII века вятичи уже спокойно повинуются наместникам черниговских князей. С тех пор христианская проповедь могла свободно проникать в Рязанскую область с юго-западной и северо-восточной стороны.

18 марта 1115 г. скончался знаменитый Олег Гориславич, а в 1123 г. умер в Чернигове и старший брат его – кроткий Давид. Из сыновей Святослава в живых оставался только Ярослав, который имел теперь неоспоримое право на первый стол в уделе своего отца. Действительно, он тотчас переходит на юг и садится в Чернигове. Пока был жив Мономах, Ярослав спокойно пользовался своими правами. Спустя два года по кончине Владимира он остался старшим в целом роде Рюриковичей, но киевский стол, по желанию граждан, занимает его племянник Мстислав Владимирович, и Ярослав не обнаруживает никакой попытки присвоить себе фактическое старшинство. Он совершенно доволен своим Черниговским уделом, ничего не ищет, кроме спокойствия, и берет с Мстислава только клятву поддерживать его в Чернигове. Если существовала подобная клятва, стало быть, существовали и причины, по которым ее требовали. Вероятно, кто-нибудь из родных племянников Ярослава – Давидовичей или Ольговичей – показывал неуважение к правам дяди, который просто не мог приобрести влияния на младших князей. Опасения Ярослава вскоре оправдались. В 1127 г. Всеволод Ольгович неожиданно напал на Чернигов, захватил дядю в свои руки, а дружину его истребил и ограбил. Такая удача Всеволода объясняется сочувствием к нему черниговских граждан, которые, может быть, тяготились княжением невоинственного Ярослава. Великий князь изъявил намерение наказать Всеволода и возвратить удел своему дяде, поэтому он вместе с братом Ярополком начал готовиться к походу на Чернигов. Всеволод поспешил отпустить Ярослава в Муром и призвал на помощь половцев. Последние пришли в числе 7 тыс. человек, но от реки Выря воротились назад. Ольгович прибегнул к переговорам, начал упрашивать Мстислава, подкупал его советников и так протянул время до зимы. Тогда пришел из Мурома Ярослав и стал говорить киевскому князю: «Ты целовал мне крест; ступай на Всеволода». Мстислав находился в затруднительном положении: с одной стороны, обязанность наблюдать справедливость между младшими родичами и крестное целование побуждали его вступиться за дядю; с другой – виновный Всеволод приходился ему зятем, потому что был женат на его дочери. За последнего стояли лучшие киевские бояре; в пользу его подал голос андреевский игумен Григорий, который пользовался расположением еще Владимира Мономаха и был почитаем всем народом. Великий князь в раздумье обратился к собору священников, так как после смерти митрополита Никиты место его оставалось тогда не занятым. Нетрудно было предвидеть решение собора, потому что большая часть голосов уже заранее принадлежала Всеволоду. К тому же наше древнее духовенство старалось отвращать князей от междоусобиц и пролития крови, считая это одной из главных своих обязанностей. Так оно поступило и теперь: собор принял на себя грех клятвопреступления. Мстислав послушался, но дорого стоила ему впоследствии эта несправедливость. «И плакася того вся дни живота своего», – говорит о нем летописец. Ярослав оставил всякие попытки поддерживать свои права, с грустью возвратился в Муром и прожил там еще два года. Он скончался в 1129 г.

Между тем как деятельность Ярослава, главным образом, сосредоточивалась около Мурома и Чернигова, для нас замечательна та роль, которую приняла на себя в то время Рязань. С тех пор как Тмутракань, отрезанная половцами от южной России, исчезла из наших летописей, ее значение отчасти перешло к Рязани, которая также лежала на русской окраине: младшие безудельные князья, обиженные старшими, так называемые изгои, находят здесь для себя убежище. Под 1114 годом есть известие о кончине двух таких князей в Рязани. Один из них был Роман Всеславич Полоцкий, неизвестно каким образом сюда попавший; другой – Мстислав, внук Игоря Ярославича и племянник известного Давида Игоревича; последний являлся верным помощником своего дяди, участвовал в половецких походах, а потом грабил суда на каком-то море. В Рязани же в один год с Ярославом скончался Михаил Вячеславич, внук Мономаха. Кроме того, есть известие, что Ярослав Святославич, изгнанный в 1127 г. из Чернигова, на пути в Муром оставил в Рязани какого-то Святополка; но потом о Святополке более не упоминается. По смерти Ярослава Святославича все Муромо-Рязанские земли достаются его сыновьям – Юрию, Святославу и Ростиславу.

С Ярославом оканчивается тесная связь между княжествами Чернигово-Северским и Муромо-Рязанским. Внимание Ярослава еще обращено на юг; он делает усилие, чтобы утвердиться в Приднепровье; сыновья его уже не возобновляют никаких притязаний на старшинство в роде Святославичей и не думают покидать своих северо-восточных волостей для того, чтобы отыскивать неверные земли на юге. С того времени среднее течение Оки все более и более выделяется из общей системы уделов и начинает жить своей собственной жизнью, подобно княжествам Полоцкому и Галицкому.

Первоначально территория княжества относилась к Черниговской земле, затем обособилось в отдельное Муромо-Рязанское княжество. С середины XII в. - великое княжество со столицей в Рязани.

После изгнания Ярослава Святославича из Чернигова Всеволодом Ольговичем (1127) княжество с центром в , включавшее и Рязань и в историографии обозначающееся как Муромо-Рязанское княжество, выделилось из состава Черниговского княжества под властью потомков Ярослава.

Рязанское княжество возникло как удел в его составе в 1129 г.

В конце 1150-х годов центр княжества переместился из Мурома в Рязань, а с начала 1160-х Муромское княжество вышло из-под власти рязанских князей, но в историографии продолжает рассматриваться как часть Муромо-Рязанского княжества вплоть до монгольского нашествия.

Затем Муромское княжество окончательно обособилось от Рязанского, столица Рязанского княжества была перенесена в Переяславль Рязанский.

Территория

Рязанское княжество занимало территорию от Средней , где располагалось сердце рязанских земель до границы залесских земель на севере, и верховий Дона и Воронежа на юге, включая таким образом в себя бассейны малых рек: Москвы, Пары, Мокши, Вёрды, Натыра, Девицы и Потудани. На западе проходила граница Черниговского княжества, а на юге находилось Дикое поле , из которой происходили постоянные набеги половцев.

Koryakov Yuri , CC BY-SA 2.5

К XIV в. политическая обстановка изменилась. Северо-восточные земли стали принадлежать Московскому княжеству, на западе располагалась Литва, а юг занимала Золотая Орда.

Все исторические столицы княжества располагались на Оке, выгодное положение которой позволяло вести постоянную торговлю с северными и южными землями. Помимо них, крупнейшие города и сторожевые крепости на Оке и малых реках: Коломна, Зарайск, Ожск, Ольгов, Кадом, Белгород, Ижеславль, Пронск, Елец, Донков, Тула, Дубок.

История

В составе Муромо-Рязанского княжества

После смерти Ярослава в Муроме последовательно княжили его сыновья Юрий, Святослав (первый рязанский князь, 1129-1143 гг.) и Ростислав. В 1152 г. рязанцы участвовали в походе Ростислава с под Чернигов.

Муромо-Рязанское княжество

После смерти Ростислава в 1153 г. старшим в роду оказался Владимир Святославич, и Никоновская летопись называет его великим рязанским князем.

После смерти Владимира (1161) его потомки утвердились в Муроме, а Глеб Ростиславич и его потомки - в Рязани.

При Глебе Ростиславиче рязанцы участвовали в походах Андрея Боголюбского против волжских булгар в 1172 г. и под Вышгород в 1173 г.

Политика владимирских князей

После смерти Глеб принял участие в борьбе за власть в Северо-Восточной Руси на стороне братьев своей жены, сыновей Ростислава Юрьевича, против поддержанных Святославом Черниговским младших Юрьевичей, Михаила и Всеволода. В ходе войны Глебу удалось даже разорить , но в итоге он вынужден был вернуть награбленное, проиграл битву на Колокше и попал в плен. Всеволод Юрьевич предложил ему отказаться от рязанского княжения и уйти на юг, но Глеб не согласился. Несмотря на дипломатические усилия Мстислава Храброго из смоленской ветви Рюриковичей, женатого на дочери Глеба, Глеб остался в заточении и умер (1178). Сыновья Глеба получили отцовское наследство с разрешения Всеволода.

Старший из Глебовичей, Роман, женатый на дочери Святослава Киевского, стремился увеличить рязанский домен в нарушение прав младших братьев, и в 1180 г. Всеволод провёл интервенцию в Рязанское княжество и рассажал Глебовичей по уделам в соответствии с порядком старшинства. Произошёл разрыв Всеволода с его прежним покровителем Святославом Киевским, тот вторгся в княжество Всеволода, но войска встретились на водной преграде, и вскоре Святослав отступил без боя.

В 1186 г. Роману удалось овладеть Пронском (несмотря на то, что Всеволод в Коломне собрал войска, включая муромцев), но Всеволод вновь разорил Рязанскую землю и восстановил статус-кво. В 1184 г. рязанцы участвовали в его походе против волжских булгар, в 1196 году - против Ольговичей.

В 1207 г. Всеволод Чермный захватил Киев, выгнав оттуда Рюрика Ростиславича, союзника Всеволода Большое Гнездо. Всеволод заподозрил рязанских князей в тайном союзе с Ольговичами и начал сбор войск, вызвав своего старшего сына Константина с новгородцами и муромцев. В качестве цели похода Всеволод назвал Чернигов. Он пришёл на берег Оки, куда вызвал к себе Романа Глебовича, Святослава Глебовича с двумя сыновьями, Ингваря и Юрия Игоревичей, захватил их и двинулся на Пронск. Михаил Всеволодович Пронский бежал к своему тестю в Чернигов. Олег Владимирович осадил в Пронске Изяслава Владимировича, победил предпринявшего из Рязани деблокирующий удар Романа Игоревича. Всеволод Большое Гнездо прекратил наступление на Рязань благодаря вмешательству епископа Арсения. В следующем 1208 году Всеволод отобрал Пронск у Олега Владимировича и передал его Давыду Муромскому, а в Рязань назначил наместником своего сына Ярослава, затем сжёг Рязань и Белгород. Михаил и Изяслав пронские вернули себе Пронск, совершили набег на окрестности Москвы, но были разбиты Юрием Всеволодовичем.

После смерти Всеволода Большое Гнездо (1212) рязанские князья были отпущены из суздальского плена. В 1217 году Глеб Владимирович вместе с братом Константином попытался овладеть всем княжеством, вступил в союз с половцами и убил на съезде шестерых родственников, но вскоре вынужден был бежать с степь. Отсутствовавший на съезде Ингварь Игоревич в 1219 году овладел всем Рязанским княжеством. Впоследствии рязанские князья действовали в союзе с владимирскими.

Монгольское нашествие

По смерти Ингваря в 1235 г. престол занял его младший брат Юрий. При нём Рязанское княжество достигало больших размеров, по среднему течению реки Оки с её притоками, и имело ряд крупных городов (Старая Рязань, Переяславль Рязанский, Пронск, Белгород, Ростиславль, Ижеславль, Дубок, Перевитск, Коломна и др.).

В декабре 1237 г. Рязанское княжество стало первой жертвой монгольского нашествия на Русь. Юрий Игоревич с частью сил остался защищать Рязань, но на шестой день осады был убит, а город взят татарами и разорён до основания вместе с некоторыми соседними городами. Также погибли сын Юрия Фёдор с женой Евпраксией и сыном Иваном (по другой версии, погибло ещё несколько муромо-рязанских князей), племянник Олег попал в плен к монголам, из которого был отпущен лишь в 1252 г.

Другая часть сил под руководством племянника Юрия Романа отступила на соединение с войсками Юрия Всеволодовича и вместе с ними потерпела поражение в битве под Коломной в первых числах января 1238 г.

Затем потерпел поражение отряд рязанского боярина Евпатия Коловрата, вернувшегося из Чернигова на пепелище Рязани и догнавший монголов в Суздальской земле.

Отношения с Москвой и потеря независимости

С самого начала XIV в. рязанские князья вступили в борьбу с московскими, потеряли Коломну, и вследствие своего взаимного соперничества, особенно борьбы Пронска с Рязанью, подпали под сильное влияние Москвы.

С вступлением на великокняжеский стол Олега Ивановича (1350-1402) началась эпоха наибольшего могущества Рязанского княжества. Неблагоприятные исторические условия помешали Олегу создать из Рязани особый центр, около которого могла бы собраться Северо-Восточная Русь.

История Рязанского княжества при преемниках Олега Ивановича представляет собой постепенный переход от самостоятельности к окончательному захвату Москвой. Уже сын Олега, Фёдор († 1427), был вполне подчинён московскому князю. За ним следовал его сын Иван, впервые упоминаемый в летописи 1430 года, когда он, пытаясь избавиться от власти Орды вступил в союз с Витовтом, обязавшись ему «служить верно», «без воли его никому не пособлять, ни с кем не доканчивать».

Вскоре этот союз он заменил союзом с московским кязем, которому помогал в борьбе его с Юрием Дмитриевичем. После поражения Василия соединился с Юрием, но через семь лет снова был в союзе с московским князем, хотя не прерывал сношений и с литовским. При нём татары несколько раз опустошали Рязанское княжество. Перед смертью (1456) Иван Фёдорович поручил своё княжение и сына московскому князю, который после восьмилетнего управления Рязанью через своих наместников возвратил её Василию Ивановичу, княжившему до 1483 года в полном согласии с соседями и с Москвой, чему очень много способствовала мать его, княгиня Анна Васильевна, любимая сестра Ивана III.

После него правили Иван Васильевич († 1500) и Иван Иванович. Последний владел уже незначительной частью Рязанской земли, так как ещё в 1503 году его дядя Фёдор завещал свой удел Ивану III. Заподозренный в сношениях с крымцами, Иван Иванович был вызван московским великим князем в Москву и там заключён под стражу (1520). В следующем году, во время нашествия на Москву крымцев, ему удалось бежать из Москвы; не принятый в Переяславле, он ушёл в Литву и получил от Сигизмунда I в пожизненное владение местечно Стоклишки в Ковенском повете, где и умер в 1534 году.

С пленением Ивана Ивановича прекратилось существование Рязанского княжества; оно стало областью Москвы, управляемой её наместниками. Из позднейших событий в Рязанской области можно указать только на разорение её татарами (1521, 1541, 1564 и 1594 годах) и на участие рязанцев в эпоху Смутного времени в защите и освобождении Москвы от поляков.

Несколько лет спустя Василий III завладел Рязанью. Он и раньше тут распоряжался, как в своей земле, и здешний князь на деле был только московским наместником. Молодому рязанскому князю Ивану Ивановичу хотелось полной независимости; завел он сношения с крымским ханом – думал с его помощью отделаться от Москвы. Об этом вовремя проведал Василий Иванович. Он подкупил самых близких людей и советников рязанского князя, зазвал его к себе в Москву, посадил его под стражу, а его мать заключил в монастырь. Рязанская область была присоединена к Москве (1517 г.). Рязанскому князю удалось, впрочем, убежать из Москвы в Литву, но область его осталась за Москвою; а жителей Рязани так же, как раньше новгородцев, а потом псковичей, целыми толпами выселяли по разным городам московским, чтобы не было никаких движений в пользу старых порядков; управлять рязанскими городами стали московские наместники.

Рязанский кремль

Присоединение Северской земли к Москве

Вслед за Рязанью к Москве была присоединена и северская земля, которая подчинилась москвичам в конце правления Ивана III на правах самостоятельного удельного княжества . При Василии III в северской земле в это время княжил внук Дмитрия Шемяки – Василий. Он верно служил великому князю, отличался воинской доблестью, и Василий III оказывал ему свои милости, но не особенно долюбливал его за беспокойный, смелый нрав и зорко следил за ним. На него донесли в Москву, будто он завел сношения с Литвой. Он проведал о доносе и, зная свою правоту, сам просил у великого князя суда:

– Повели, государь, мне, холопу твоему, быть в Москве – дай мне оправдаться изустно; пусть навеки умолкнет клеветник мой... Исследуй дело. Если я виноват, то голова моя пред Богом и тобой.

Он приехал в Москву и вполне доказал свою правоту. В 1523 г. пришлось ему опять ехать в Москву оправдываться от новых обвинений. На этот раз дело кончилось иначе: великий князь принял его сначала ласково, но через несколько дней велел заковать и засадить в темницу, как будто уличенного в тайных сношениях с Литвою.

Троцкий игумен Порфирий стал было ходатайствовать за него, когда Василий III приехал в монастырь на храмовый праздник.

– Если ты прибыл сюда, – сказал игумен, – в храм Безначальной Троицы, просить милости за грехи свои, то сам будь милосерд над теми, кого без вины гонишь!..

За эту смелую речь Василий Иванович приказал выгнать Порфирия из монастыря, велел его даже заключить. Хотя потом и дана была ему свобода, но игуменство не было возвращено.

Митрополит Даниил поступил совсем не так: он раньше дал Шемячичу слово, что ему не причинят вреда в Москве, а между тем одобрял поступок великого князя! «Бог, – говорил он, – избавил великого князя от «запазушного» врага!»

Не только митрополит так смотрел, и в народе были люди, которые понимали, сколько беды происходило от уделов и сочувствовали уничтожению их. Говорят, когда Шемячич попал в заключение, какой-то юродивый ходил по улицам с метлою и кричал:

– Пора очистить Московское государство от последнего сора! (Т. е. избавить от последнего удельного князя.)

С присоединением Рязани (1517) и Северского княжества (1523) не стало больше уделов в восточной Русской земле: всю ее забрали под свою сильную руку московские государи.

Теперь оставалось им добывать «свое достояние» от Литвы.

Объединение Московской Руси при Иване III и Василии III

Древняя русская история до монгольского ига. Том 1 Погодин Михаил Петрович

РЯЗАНСКОЕ КНЯЖЕСТВО

Старая Рязань, верстах в пятидесяти от новой Рязани, ныне довольно обширное село, по течению Оки, на правом берегу. Часть природной крутизны влево при переправе именуется Сокольей горой, а далее, на возвышении, где находится деревня, Фатьяновым столпом. Вправо еще более возвышен нагорный берег, и на самой вершине его находится городок, в длину 389, в ширину 336 сажен, обнесенный с трех сторон довольно высоким валом, а с четвертой, западной, укрепленный крутым берегом Оки, протекающей неподалеку.

Рязанское княжество окончательно отделилось от Муромского со времен Глеба Ростиславича, который, получив Рязань от отца, перешедшего в Муром, начал собой особую княжескую ветвь (1144).

В 1155 году рязанские князья входят в союз со смоленским князем Ростиславом Мстиславичем против Суздаля и причисляются к его подданным: «имеяхуть и отцем себе».

В княжение великого князя владимирского Андрея Боголюбского, рязанские князья подчиняются ему, наравне с муромскими, и принимают участие во всех его походах.

По убиении Андрея (1174), на вече во Владимире было решено: «Князь наш убит, детей у него нет, один сынок в Новгороде, а братья в Руси. Кого выбрать нам в князья: ну, как соседи наши, рязанские и муромские князья, нападут на нас внезапно, пока князей нет: пошлем лучше к Глебу просить у него шурьев (сыновей Ростислава, старшего брата Андреева, Мстислава и Ярополка) - пусть отправит послов за ними вместе с нашими послами».

Совет подали рязанские послы Дедилец и Борис: роковое вмешательство, приведшее их родину к погибели!

Глеб обрадовался чести, на него возложенной, и исполнил желание дружины.

Ростиславичи пришли и водворились в Ростове и Владимире, но им не посчастливилось в Суздальской земле; неблагоразумным правлением они возбудили против себя негодование граждан; в происшедшем междоусобии между ними и их дядями, вновь призванными из Руси, рязанцы помогали первым и должны были пострадать за свое участие.

Михалко пришел на них войной. Глеб выслал к нему навстречу послов с повинной к реке Мерской и обещал возвратить все награбленное во Владимире и полученное от Мстислава и Ярослава, до золотника, образ Святой Богородицы, книги и пр., что и исполнил.

Михалко вскоре умер, и, во вновь происшедшей войне, Глеб рязанский, помогая шурину Мстиславу Ростиславичу, который, не принятый в своем Новгороде, обратился за помощью к нему, пошел войной на Всеволода и сжег город его Москву. Всеволод, в ожидании новгородцев, не мог помешать ему (1176).

Зимой Глеб пришел к Владимиру с половцами, а Всеволод, напротив, подступил было к Коломне, думая встретить его там.

Глеб опустошил волости, пожег многие села, отдал жен и детей на щит, ограбил церкви, особенно Андрееву Боголюбскую. Всеволод, вернувшись, встретил Глеба на реке Колокше.

Целый месяц стояли противники один против другого, задерживаемые рекой. На масленичной Всеволод переправил свои рати на ту сторону реки, где стоял Глеб.

Глеб отрядил против них Мстислава Ростиславича. Всеволод прислал в помощь племянника Владимира с переяславцами. А Глеб с сыновьями и Ярополком, переправившись через Колокшу, пошел на Прускову гору против Всеволода. Не успели они еще дойти до него на полет стрелы, как увидели, что Мстислав, отряженный вперед, не выдержав нападения, побежал.

Тогда и Глеб, немного постояв, последовал за ним.

Всеволод, преследуя, всех их забрал в плен: Глеба с сыновьями, шурина его Мстислава, Бориса Жирославича, Ольстина, Дедильца и прочих.

Под стражей во Владимире все они едва были спасены от народной ярости и посажены в темницу.

За Ярополком Ростиславичем, остававшимся в Рязани, Всеволод послал послов: «У вас скрывается наш ворог; если не выдадите, то я приду с войной».

Рязанцы собрали на вече, на котором решили: «Князь наш и бояре наши погибли из-за чужого князя», поехали в Воронеж, взяли Ярополка и отвезли сами во Владимир.

Жена Глеба послала к черниговскому князю Святославу Всеволодовичу просить его ходатайства о муже, сыне и братьях. Святослав прислал Порфирия, епископа черниговского, и Ефрема игумена, которых Всеволод держал у себя два года. Святослав предлагал отправить Глеба в Русь, но Глеб не соглашался: «Лучше здесь умру, говорил он, но не пойду». И он, действительно, умер 30 июня (1179), вслед за ним и жена его. Сын Роман, приведенный к кресту, был отпущен в Рязань.

В следующем году (1180) братья перессорились, деля между собою Рязанскую отчину. Всеволод и Владимир Глебовичи прислали к великому князю Всеволоду жалобу на своего старшего брата Романа: «Ты господин, ты отец, - брат наш Роман отнимает у нас волости, слушая своего тестя Святослава, а к тебе он крест целовал и переступил».

Всеволод двинулся на Рязань; в Коломне встретили его княжичи с поклоном; туда подошел и Глеб, сын Святослава черниговского, которого он прислал зятю Роману на помощь. Всеволод пригласил его к себе, тот волей-неволей должен был принять приглашение, потому что был в его руках. Скованный, он был отправлен во Владимир.

Разъезды рязанские встретились с суздальскими, переправившись через Оку, и были разбиты ими, прижатые к реке. Роман, услышав это, бежал в поле мимо Рязани, оставив в ней братьев Игоря и Святослава. Всеволод взял город Борисов-Глебов и под Рязанью заключил мир с Романом на своих условиях, поряд сотворив всей братье и раздав им волости по старшинству.

Святослав черниговский, мстя за сына, ходил на него войной, и рязанские князья вынуждены были помогать Всеволоду, равно как и муромские, но этот поход остался без последствий.

Рязанские князья вместе с муромскими участвовали в походе великого князя Всеволода на болгар 1184 года.

В 1186 году братья опять перессорились между собой: Роман, Игорь, Владимир, со Всеволодом и Святославом, зовя их к себе, думали обманом захватить и убить их.

Узнав о том, младшие отошли к Пронску и принялись «город твердить». Старшие явились с полком и начали воевать город и села.

Великий князь суздальский хотел их уговорить, но напрасно. Они раздражились еще более. Осажденные просили Всеволода о помощи; он послал 300 человек владимирской дружины и вслед за ними своего свояка Ярослава с муромскими князьями, Владимиром и Давыдом. Тогда осаждавшие бежали от города.

Всеволод Глебович, услышав об идущей помощи, оставил брата Святослава в Пронске, а сам отправился к Коломне навстречу Ярославу, Владимиру и Давыду, шедшим к ним от великого князя.

Князья, узнав от него о бегстве старших братьев, сочли дело конченным и возвратились во Владимир, взяв с собой на совет и пришедшего из Пронска Всеволода.

Между тем, Роман, Игорь и Владимир снова появились перед Пронском и осадили его; отвели воду и требовали сдачи у сидевшего там Святослава: «Не морися голодом с дружиною, и людей не мори, а выдь к нам, мы тебя не съедим, только не приставай к брату Всеволоду». Бояре советовали ему то же: «Брат твой уехал во Владимир, тебя выдав».

Святослав послушался и отворил ворота. Братья, действительно, поцеловали ему крест и посадили его в Пронске, а дружину Всеволода и жену его с детьми увели в Рязань, равно как и бояр его, добро же разграбили. Владимирцев, присланных на помощь к ним, повязали.

Брат их Всеволод был очень огорчен судьбой жены с детьми и боярами, расхищением имения и образом действий брата Святослава. Он сел в Коломне и начал воевать.

Великий князь, придя в негодование, начал собирать рать и, между тем, требовал возвращения своей дружины.

Рязанские князья, испугавшись приготовлений Всеволода, прислали сказать ему: «Ты наш отец, господин, брат; где будет твоя обида, там прежде тебя мы сложим свои головы за тебя; не имей гнева на нас за то, что мы воевали на своего брата за его непослушание, а тебе мы кланяемся и мужей твоих отпускаем» (1186).

В следующем году (1187) черниговский епископ Порфирий приходил к великому князю, прося у него мира рязанским князьям (Рязань принадлежала к его епископии). Всеволод согласился, отпустил рязанцев и послал епископа в Рязань с миром, приставив к нему своих мужей, вместе с черниговскими мужами, Святослава и Ярослава Всеволодовичей, но епископ «инако речь извороча к ним, не яко святитель, но яко переветник и лож».

Вероломство его было обнаружено, и он должен был вернуться в Чернигов другой дорогой.

Великий князь пошел на Рязань вместе со свояком Ярославом Владимировичем и Владимиром муромским, к которым присоединился Всеволод Глебович из Коломны. Переправившись через Оку, они прошли до Копонова, опустошили страну и вернулись с большой добычей.

Вероятно, после этого похода был заключен мир, и Рязанское княжество некоторое время жило спокойно.

Рязанские князья имели после еще спор о пограничных волостях с великим князем Святославом черниговским, который собрался на них войной со всеми Ольговичами, прося позволения у великого князя Всеволода, но тот ему не позволил.

В 1196 году рязанские и муромские князья присылали в помощь полки свои великому князю Всеволоду, шедшему доставать Рюрику Киев.

Прошло еще десять лет в мире, и опять переменились отношения Рязани к Владимиру. Великий князь Всеволод собрался войной на Ольговичей и призвал к себе рязанскую помощь, как и прежде.

Встретив в Москве сына Константина с новгородцами, он получил известие, что рязанские князья сговорились с его врагами Ольговичами и идут к нему «на льстях».

Он повернул к ним навстречу, вместе со своими братьями, и остановился в шатре на берегу Оки.

Туда пришли к нему рязанские князья: Роман, Святослав, брат его, два Игоревича, Ингварь и Юрий, два Владимировича, Глеб и Олег, а Всеволод, брат их, умер в Пронске.

Целовав их, великий князь велел сесть им в шатре, а сам сел поодаль и прислал к ним на обличение князя Давыда муромского и мужа своего Михаила Борисовича. Они клялись и божились, что ни в чем не виноваты, но Владимировичи подтвердили извет. Великий князь, услышав, что «воображена истина», велел изымать обвиненных, и отвести с думцами их во Владимир (это было в субботу, 22 сентября 1207 года), а сам пошел к Пронску, переправившись в воскресенье через Оку.

Михаил, князь пронский, услышав, что «стрыеве его изойманы», а отца у него нет, рать на него идет, испугался и бежал в Чернигов к тестю. Проняне взяли к себе Изяслава Владимировича и заперлись в городе.

Всеволод подступил к Пронску в следующую субботу и послал мужа своего Михаила Борисовича склонить граждан к миру, но они, понадеясь на крепость стен, не послушались, и отвечали «речью буею». Тогда великий князь велел обложить город со всех сторон и отвести воду. Проняне все-таки бились, выходя по ночам за водой. Великий князь выставил стражу и расставил князей против всех ворот. Проняне умирали от жажды.

Также имея нужду в различных запасах, великий князь отрядил часть войска с Олегом Владимировичем на Оку. В Ужеске пришла им весть, что из Рязани выступил с полком Роман Игоревич и бьется с лодейниками у Ольгова. Олег поспешил на помощь и победил Романа.

Проняне, не ожидая теперь помощи ниоткуда, сдались, наконец, через три недели, в четверг, 18 октября.

Великий князь, смирив их, дал им князя Олега Владимировича и пошел к Рязани, сажая везде своих посадников. У Доброго, где он хотел переправиться через Проню, пришел к нему епископ Арсений просить о мире, обещая полную покорность его воле.

Всеволод послушал, отошел к Коломне, оттуда на устье Мерской, где опять встретил его епископ с просьбой о пощаде. Рязанцы, держав совет, прислали ему своих князей с княгинями. Всеволод вернулся во Владимир в среду, 21 ноября.

В следующем году Всеволод послал своего сына Ярослава в Рязань на стол (1208). Рязанцы целовали ему крест, но недолго находились у него в послушании, схватили его людей, заковали, посадили в погреба и уморили.

Великий князь тотчас собрался в поход, и Ярослав выехал к нему навстречу, а рязанцы прислали «речь буюю» по своему обычаю и непокорству. Великий князь велел всем людям выйти из города с добром и зажег его, потом пошел к Белгороду и также его сжег. Взял епископа Арсения и прочих рязанцев и отвел с собой во Владимир.

Рязанцы не унимались. Князь Михаил, возвратившись из Чернигова, и Изяслав Владимирович приходили воевать волость Всеволода около Москвы, но были разбиты высланным на них сыном Георгием.

В таком положении находилась Рязань до кончины Всеволода в 1212 году.

Сын его Георгий впоследствии занял великокняжеский стол, отпустил рязанских князей с епископом Арсением и всеми людьми в Рязань.

Недолго прожило спокойно это несчастное семейство, на котором как будто лежала печать особенного гнева Божия. Через пять лет после возвращения из владимирского плена, они собрались на сейм в Исадах: Изяслав, Кир-Михаил, Ростислав, Святослав, Глеб, Роман. Ингварь не успел приехать.

Глеб Владимирович, тот, который и прежде участвовал в клевете на братьев, сговорился теперь с братом Константином перебить их и пригласил в свой шатер, якобы на «честь пиренья». Все шестеро пришли с боярами и слугами, не имея ни малейшего подозрения.

Злодей вооружил своих и братних слуг и скрыл вместе с половцами близ шатра. Началось питье и веселье. Вдруг Глеб и Константин извлекают свои мечи и начинают рубить, сначала князей, своих братьев, потом бояр их и слуг. Погибло множество людей.

Случилось это злодейство на память Святого Пророка Илии, огненного восхождения, 20 июля 1217 года.

Глеб не смог воспользоваться своим злодейством и должен был бежать к половцам, оттуда пришел он с их помощью через два года, но был разбит рязанским князем Ингварем, уцелевшим от побоища, и едва спасся бегством. Говорят, что он сошел с ума.

Рязань, совершенно расстроенная среди этих междоусобий, первая подверглась всероссийскому бедствию.

Из книги Альтернатива Москве. Великие княжества Смоленское, Рязанское, Тверское автора Широкорад Александр Борисович

Раздел II Великое княжество Рязанское Глава 1 Предыстория Рязанского княжества Великое Рязанское княжество сыграло огромную роль в истории России. Однако самым древним городом на Оке была не Рязань, а Муром. Впервые город Муром упомянут в «Повести временных лет» под 6370

Из книги Рождение Руси автора

Киевское княжество Для автора "Слова о полку Игореве" Киевское княжество было первым среди всех русских княжеств. Он трезво смотрит на современный ему мир и не считает уже Киев столицей Руси. Великий князь киевский не приказывает другим князьям, а просит их вступить "в

Из книги Рождение Руси автора Рыбаков Борис Александрович

Полоцкое княжество Полоцкая земля находилась на северо-западе Руси; через нее проходил очень важный путь в Западную Европу по Западной Двине, более короткий, чем путь через Новгород. Соседями Полоцка на большом протяжении были литовско-латышские племена; когда в землях

Из книги Рождение Руси автора Рыбаков Борис Александрович

Смоленское княжество Обращаясь по очереди ко всем русским князьям, автор "Слова о полку Игореве" очень сдержанно и несколько загадочно выражает свой призыв к смоленским князьям, двум братьям Ростиславичам: Ты, буй Рюриче и Давыде! Не ваю ли вой злачеными шеломы по крови

Из книги История Византийской империи автора Диль Шарль

V АХЕЙСКОЕ КНЯЖЕСТВО Другие латинские государства, вызванные к жизни четвертым крестовым походом, не исчезли одновременно с Константинопольской империей. Не говоря о Венеции, еще долгое время сохранявшей свою колониальную империю и островные сеньории, основанные ее

Из книги Великая Татария: история земли Русской автора Пензев Константин Александрович

Из книги Тайны горного Крыма автора Фадеева Татьяна Михайловна

Княжество Феодоро После завоевания Константинополя крестоносцами византийские владения в Таврике признали над собой власть ее преемницы - Трапезундской империи, что выражалось в уплате дани. Политическая зависимость была номинальной. В это время набирают силу

Из книги Начало русской истории. С древнейших времен до княжения Олега автора Цветков Сергей Эдуардович

Карантанское княжество На западном направлении колонизации славяне шли по стопам германцев.Германское племя лангобардов («длиннобородых») пришло в Паннонию в конце V в. с нижней Эльбы. Сначала они обосновались на среднем и верхнем Дунае, а затем, в 490-х гг., изгнали

автора Погодин Михаил Петрович

ЧЕРНИГОВСКОЕ КНЯЖЕСТВО Чернигов, древний город северян, известный грекам, упоминается еще в договоре Олега (906 г.). Он был столицей брата Ярослава, Мстислава, который, победив его под Лиственом, предоставил себе всю восточную половину Русской земли по Днепр (1026), но вскоре