Диагноз мне поставили не сразу. У меня отягощенная наследственность: болела мамина сестра, бабушкина сестра. Они, к счастью, выздоровели.

Когда у меня обнаружили в груди уплотнение и врач сказал, что это просто нормальные возрастные изменения, я почувствовала беспокойство и продолжила обследование. Поэтому, когда через два месяца мне поставили диагноз «рак молочной железы», я уже была к нему внутренне готова.

Что испугало больше всего

Меня испугало, что лечение продлится долго, минимум полгода. Что я выпаду из своего активного образа жизни: я занималась спортом, у меня сын-спортсмен.

Но самый большой шок испытала, когда мне сказали, что отрежут грудь. Полностью, без вариантов. Вот в этот момент меня переклинило, я сказала мужу, что вообще не буду лечиться.

Я была уверена, что вылечусь, потому что есть пример выздоровевшей тети. Но грудь для меня - символ женственности, и потерять ее было страшно.

В итоге муж нашел врачей, я получила направление в Москву, где мне сделали операцию с реконструкцией. То есть удалили молочную железу подкожно и поставили импланты. Это удалось, потому что у меня была самая ранняя стадия.

Что было самым трудным

Химиотерапию я переносила достаточно тяжело. Не знаю, с чем это связано - с моим организмом или с препаратами.

Когда меня спрашивают, чего ожидать от «химии», я говорю - ничего. Потому что каждый переносит ее по-своему. Кто-то сразу выходит на работу: «прокапались», день полежали, наутро - в офис. Я лежала по 3-5 дней, просто не могла встать с постели, было очень тяжело.

Сейчас существуют препараты, которые снимают побочные эффекты. Но только врач подскажет, как именно их облегчить. Я могу посоветовать разве что настраиваться на лучшее и быть внимательной к себе.

Как я чувствовала себя без волос

У меня были длинные волосы. Когда они «посыпались», я поняла, что не хочу их собирать с подушки или делать стрижку. Попросила дочку, чтобы она меня побрила, мы даже с ней сняли это на видео и выложили ролик в соцсеть.

Ничего страшного в этом я для себя не видела. Не боялась шокировать публику, не покупала парик, иногда крутила себе чалму. Однажды я приехала к сыну на тренировку, и охранник на проходной не хотел меня пускать внутрь. Спрашивал, куда я и к кому. Попросил показать документы. Это было смешно.

Мне кажется, более болезненно отреагировал муж: он плакал, когда я побрилась.

Для меня же это было символично. Вообще, мне кажется, когда женщина хочет что-то изменить, она делает стрижку. Вот я эти волосы ритуально сожгла с молитвами о выздоровлении.

Чем помог психолог

Я быстро прошла все этапы от отрицания до принятия своей болезни. Спокойно принимала все тяготы химиотерапии, потому что у меня была цель - выздороветь.

И когда вылечилась, закончила последнюю капельницу, наступил этот страшный момент апатии, когда вроде бы все хорошо, но словно находишься в каком-то вакууме.

Я вообще не понимала, чего хочу, что дальше делать, куда двигаться. Потому что остается страх, вдруг болезнь вернется, вдруг рецидив. И смысл тогда что-то начинать?

Это состояние длилось несколько месяцев, потом я пошла к психологу. С его помощью я и справилась с чувством полной бессмысленности. Не знаю, в какой момент оно прошло. Я просто посмотрела на свою жизнь со стороны. Увидела, что все-таки, даже если не ради себя, мне есть ради кого жить.

Очень поменялись отношения с мужем. Честно говоря, до диагноза мне показалось, что я с ним разведусь, что он мне чужой человек, что он меня не понимает. Что мы прожили 16 лет вместе и уже давно не родные, нас ничего не связывает.

Болезнь поменяла отношения, мы смотрим друг на друга иначе. Психолог мне помогла увидеть, что муж - не преграда к моему личностному росту, а он - мой ресурс, помощь и поддержка. Он везде ходил со мной, удивляя врачей. Когда было совсем плохо, он держал меня за руку. После операции двое суток просидел рядом.

Благодаря психологу я теперь не делаю ничего, если не хочу. Я стала проще относиться к быту. У меня был синдром отличницы, я считала, что все должно быть идеально. А потом поняла: не должно! Идеального вообще не бывает.

Как помогли близкие

Мне было безумно сложно просить о помощи. Всегда думала, что просить - это унизительно. Я раньше таким человеком была: «все сама». Перфекционистка, и коня на скаку остановлю, и в горящую избу войду, и все такое.

Но когда физически оказываешься беспомощной, когда лежишь в кровати после химиотерапии, то просто не можешь обойтись без помощи.

Еще мне очень помогли разговоры с батюшкой в церкви. Он мне сказал: просить мешает гордыня. Просить - это не плохо, это хорошо, это нужно. Когда мы просим, то даем возможность другому человеку оказать нам помощь. Ему становится понятно, как именно он может помочь.
Я всегда думала, что просить - это унизительно. Но оказалось, это не так.

Очень помогли близкие, тетя, подруги. Некоторые знакомые звонили моему мужу и плакали. Но не надо этого делать. Если хотите поддержать заболевшего раком, нужно просто позвонить, сказать, что все будет хорошо. Слезы и жалость нужны меньше всего.

Люди, сталкиваясь с таким диагнозом близких, почему-то думают, что все должно поменяться, мир рухнет. Нет, можно вести обычный образ жизни. Более того, важно как можно больше в него вовлекать заболевшего человека. Я, например, ходила с подругой в театр, потому что очень его люблю.

Нужно находить повод для радости. Лечение длится минимум полгода, можно наконец заняться тем, на что раньше не хватало времени: выучить иностранный язык, научиться шить или вязать.

То есть максимально стараться разнообразить жизнь, не делать из болезни культ.

Как проходила реабилитация

После операции меня сразу отправили к реабилитологу, который показал набор упражнений для рук, чтобы их разрабатывать. Они простые, но нужно делать их ежедневно.

Было тяжело, казалось, что рука уже никогда не поднимется. Было ощущение, как будто в ней натянуты канаты. Но все наладилось, через три месяца я уже пошла в бассейн. Ходила на лечебную физкультуру у себя в Твери, сейчас уже занимаюсь йогой, стою на голове, никаких ограничений нет.Я поняла, что не хочу соответствовать стандартам, быть как те женщины с красивых фотографий в Инстаграме. Я поняла, что не хочу больше стремиться к идеалу, его достичь невозможно. Можно бесконечно переделывать себя, и все равно оставаться недовольной. Признаться себе в этом было тяжело.

Мой главный совет женщинам с РМЖ - верить, что ты будешь здорова. И верить в свои силы. Тогда они непременно появятся, чтобы все это преодолеть.

Благодарим Aviasales за помощь в подготовке материала.

МОСКВА, 3 фев - РИА Новости, Татьяна Степанова. Диагноз "рак" - не приговор, уверена 50-летняя Наталья Шестакова, которая рассказала свою историю РИА Новости в канун Всемирного дня борьбы против рака.

Семь лет назад врачи обнаружили у Натальи высокоагрессивную форму рака молочной железы на последней, четвертой стадии. По ее словам, некоторые люди из близкого окружения тогда отвернулись от нее, что называется "похоронили", однако женщина при поддержке детей и мужа не только смогла победить болезнь, но и возглавила общественную организацию "Движение против рака".

Проблема с диагностикой

Свой диагноз Наталья узнала, когда ей было чуть за сорок. Дочь - студентка, сын - школьник, у самой - ответственная работа главным инженером на предприятии, руководство пятью цехами. Когда из-за плохого самочувствия пришлось оставить работу, она была уверена, что отдохнет дома пару месяцев и вернется в строй. Но здоровье не позволило. Лечение, которое назначали, не приносило улучшения. Дошло до того, что женщина не могла встать с постели.

На очередном обследовании груди врач поставил диагноз "мастопатия", который достаточно распространен и не насторожил нашу героиню. Женщина полностью доверилась врачу, который не назначил никакого лечения, а попросил "показаться через год". Этот поход к врачу так и не состоялся...

В июле 2003 года Наталья Николаевна обнаружила на правой молочной железе уплотнение размером в грецкий орех.

"Это были выходные. Я еле пережила субботу и воскресенье, чтобы в понедельник пойти в больницу", - вспоминает женщина.

УЗИ подтвердило худшие опасения - врачи обнаружили рак груди в четвертой стадии.

"Не описать словами, какое у меня было тогда ощущение, как будто полусон, полубред. Ты находишься в таком оцепенении, что у тебя нет сил ни жить, ни тем более бороться", - говорит Наталья Николаевна.

Борьба за жизнь

Семь лет Наталья Шестакова прожила на одних таблетках, между домом и больницей. Депрессия подтолкнула ее даже купить заранее одежду для собственных похорон, но позднее она ее сожгла.

Женщина считает, что жива только благодаря любимому мужу и детям. Они постоянно одергивали ее, встряхивали и заставляли бороться.

Повезло ей и в том, что она смогла принять участие в клинических исследованиях нового препарата, который еще не был разрешен к обращению в России.

"У меня была высокоагрессивная форма рака молочной железы. Если ее не лечить новыми препаратами, то люди сгорают буквально за несколько месяцев", - говорит Шестакова.

По ее словам, обследование в российском онкологическом научном центре имени Блохина РАМН показало, что жить ей осталось месяца три. Оперировать не было смысла, потому что обнаружили метастазы в печени, в подмышечной области. Оставался последний шанс - это химиотерапия.

"Никто ничего не обещал, никто ничего не гарантировал. Я согласилась, другого выхода не было" - вспоминает собеседница.

За два с половиной года Наталья Николаевна прошла множество процедур облучения и сеансов химиотерапии.

"После двух с половиной лет интенсивного лечения, которые дались, мягко говоря, нелегко, мне на очередном обследовании сказали, что злокачественных образований не обнаружено. Я просто боялась в это верить", - признается наша героиня.

Не теряйте веры

После 25 лет супружеской жизни, когда болезнь Натальи была еще в самом начале, они вместе с мужем решили обвенчаться. По ее словам, решение было продуманным, но никак не связанным с надеждами на исцеление. Однако семья Шестаковых не исключает, что и это тоже помогло.

"У нас была серебряная свадьба, и мы решили это дело приурочить. Я тогда уже болела, была на венчании в парике. Дочь помогла с организацией таинства: нашла храм, договорилась с батюшкой", - говорит Наталья Николаевна.

Она также вспоминает добрым словом свою личную козу, которую завела, когда во время болезни перебралась жить из Москвы на дачу. По словам Натальи Шестаковой, козье молоко повышает иммунитет, очищает печень и кровь. За 2,5 года химиотерапии, у женщины два раза был плохой анализ.

Сегодня Наталья Шестакова, пережившая все этапы болезни и выздоровления, возглавляет координационный совет "Движения против рака", которое объединяет больных и членов их семей. Филиалы организации работают в 15 регионах России. Их основная задача - обеспечить доступность инновационных лекарств для больных раком, особенно для молодых женщин.

При организации работает школа пациентов, где они делятся своим мнением и опытом, для них читают лекции профессиональные онкологи, которые доступным языком объясняют, что это за болезнь и как с ней бороться.

Наталья Шестакова желает всем, кому когда-либо приходится сталкиваться с онкологией, не отчаиваться, не опускать руки. Она уверена, что за жизнь можно и нужно бороться.

Я заболела в 2013 году. До этого шесть лет уже лечила маму от того же диагноза - рака молочной железы. Врач меня предупреждал, что я в группе риска, я знала, что особенно пристально должна следить за своим здоровьем.

Каждые четыре месяца обследовалась и думала, что иду на опережение, думала, что даже если что-то найду, то на ранней стадии... Но рак - вещь коварная, которую очень трудно подловить . Он себя на ранних стадиях никак не проявляет.

Когда я узнала о диагнозе, то была к нему морально готова, но все равно это был стресс. Пока врачи выбирают тактику лечения, ты находишься между небом и землей. Ждешь приговор: операбельный ли рак, есть ли у тебя шансы... Мне врач сказал, что операбельный.

Методик много, в зависимости от стадий и видов рака груди. Кого-то начинают лечить с лучевой терапии, потом операция, потом химия. Кому-то химией немного уменьшают опухоль, потом удаляют, потом назначают лучевую. Кому-то целый год делают химию, уменьшают опухоль, только потом ее удаляют и назначают лучи. Методы разные даже при условии одного и того же диагноза, потому что организм каждого индивидуален. Вовсе не обязательно, что каждый проходит операцию-лучи-химию именно в таком порядке, как я. У каждого по-своему.

Надо, чтобы врач и пациент были союзниками. Конечно, пациент, узнав о диагнозе, начинает метаться, искать информацию в интернете, слушать советы некомпетентных людей… Здесь очень важна роль врача. Только когда врачи готовы потратить достаточно времени для того, чтобы донести до больной все нюансы, процесс лечения может идти нормально.

Мона Фролова,

Я не знала, к кому обратиться за помощью. Мне было очень страшно, я сама себя вытягивала из отчаяния, сама все узнавала про заболевание. Но мне помогло то, что у меня был опыт лечения этой болезни с мамой. Я подумала, что другим людям, которые впервые с этим столкнутся, будет очень тяжело. И примерно тогда же впервые возникла мысль о создании волонтерской организации, которая бы объединяла людей, борющихся с этим заболеванием.

Наталья Лошкарева

Химиотерапия - это постоянные капельницы с очень мощными ядовитыми жидкостями, которые убивают и хорошее, и плохое без разбора. Они убивают все. Полностью выпадают волосы, страшно тошнит. Я пять дней просто жила в ванной и туалете. После пятого дня начинаешь немного оживать - оказываешься в состоянии немного попить или даже съесть яблоко. При химии понимаешь, что тебя травят ядом. Но, к сожалению, другого лечения против онкологии нет. Более 100 лет - и ничего не изобрели!

Сейчас принципы лечения больных, особенно гормонозависимым раком, существенно изменились. Назначается нетоксичная таблетированная гормонотерапия на длительное время. Иногда на годы. При этом пациенты могут вести обычный полноценный образ жизни.

Мона Фролова,

к.м.н., старший научный сотрудник отделения клинической онкологии ФГБНУ РОНЦ им Н. Н. Блохина МЗ РФ

Химиотерапия - испытание очень-очень тяжелое. Обязательно должны поддерживать друзья, семья. В одиночку справиться невозможно.

Я не позволяла себе расслабляться, потому что и моя мама еще проходила лечение. Я должна была подстегивать ее своим примером. Иногда я плакала, хотелось себя пожалеть, но у меня была сильная мотивация. Меня заряжали энергией муж и дочка, которые говорили: «Нет, мы тебя не отпустим, мы хотим, чтобы ты была с нами». Меня поддерживали и друзья. В больнице ко мне все время приходили люди. Я знала, что должна идти дальше, я уже вступила в эту битву, приняла решение, раз я сделала операцию, то теперь я буду делать все, что говорят врачи. Но во время прохождения химиотерапии случались и у меня моменты, когда хотелось сдаться. Очень сильно накрывает ночью, ты думаешь, что жизнь - боль, проще все взять и бросить.

Лечение не должно быть тяжелее болезни. Мы должны не только продлить жизнь, но и сохранить ее качество для пациента. И к счастью, такие возможности на сегодняшний день есть. Теперь появляются новые лекарства, так называемые таргетные препараты, то есть препараты целенаправленного действия. В отличие от традиционной химиотерапии, они нацелены только на молекулярные поломки в опухоли.

Мона Фролова,

к.м.н., старший научный сотрудник отделения клинической онкологии ФГБНУ РОНЦ им Н. Н. Блохина МЗ РФ

Когда я ходила к своему химиотерапевту, я видела у нее отдельную стопку историй болезни. Однажды я спросила, кто эти люди. Она ответила, что это те пациенты, которые пришли, прошли один курс химии и больше не возвращались, неизвестно даже, живы они или нет. Я была шокирована: «Как? Вы им не звоните? Не узнаете?» Врач мне ответила: «У них нет мотивации. От кого-то ушел муж, у кого-то уже выросли дети и живут отдельно. У женщин в 40-50 лет, столкнувшихся с раком, нет сил переносить все эти испытания. Их ничего не держит, к сожалению, мы так загружены, что не обзваниваем их».

Александра Савина

Октябрь - месяц борьбы с раком молочной железы. Мы уже , что следует знать об этом заболевании и какие методы диагностики и профилактики самые действенные. Теперь мы решили обратиться к личному опыту и поговорили с Ириной Танаевой, которой два с половиной года назад диагностировали рак молочной железы. Ирина рассказала о том, как болезнь изменила её жизнь, о борьбе и о том, что помогает ей сохранять оптимистичный настрой. Редакция благодарит проект «Крути против рака груди » за помощь в подготовке материала.

В октябре 2013 года я неожиданно нащупала у себя в груди довольно большое уплотнение, которое появилось как будто мгновенно. Оно меня не беспокоило, не болело, но я всё равно пошла к врачу. В платной клинике, где я наблюдалась, меня осмотрела маммолог-онколог - повода не доверять ей не было. Мне сделали УЗИ, и врач сказала, что это фиброаденома. Я попросила сделать пункцию, но доктор отказала: мол, ничего страшного нет и я могу спать спокойно до следующего визита. Я всегда доверяла специалистам, мне и в голову не приходило сходить куда-то ещё, усомниться, перепроверить. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что очень халатно отнеслась к своему здоровью и к самой себе. Я не думала о плохом: раз врач так сказала, значит, всё хорошо.

На следующий осмотр я должна была прийти через три месяца. Я продолжала жить в прежнем режиме, абсолютно не сомневаясь в том, что здорова. Мы с семьёй поехали на море - это был долгожданный отдых в замечательном месте. Именно там я почувствовала боли в области груди - резкие, простреливающие - меня это сильно насторожило и напугало. С того момента эти ощущения стали регулярными. Вернувшись в Москву, я снова обратилась к врачу, но уже в специализированный маммологический центр.

Прошло уже два с половиной года, а мне до сих пор невыносимо вспоминать. 16 февраля 2014 года навсегда останется в моей памяти днём, который изменил всё в моей жизни. Тогда мне только исполнился 31 год, в кабинет врача пригласили не только меня, но и мужа - я тогда ещё не понимала, почему. «У вас, с большой вероятностью, рак», - сказал врач. Больше я ничего не слышала, в моей голове только звучали слова: «Рак - смерть, я умираю». Я очень сильно плакала, ничего не понимала, думала, как же я оставлю шестилетнего сына. Это были тяжелейшие минуты, нет слов, чтобы их описать: шок, отчаяние, ужас, страх - всё это разом, в одно мгновение навалилось на меня, и что с этим делать, я тогда не знала.

Сложно было всё - но если физическую боль можно было перетерпеть, то со своим психологическим состоянием приходилось серьёзно работать

Мы вышли из больницы и поймали такси, ехали почти молча - я плакала, а муж прижимал меня к себе. Дома нас ждали сынок и моя мама. Я не знала, что ей сказать, поэтому зашла домой и спокойно, без слёз, объявила, что у меня рак. В ответ я услышала уверенное: «Вылечим». Мама выстояла, сдержалась и никогда при мне не плакала. Я знаю, как сильно она переживает, но со мной никаких разговоров о болезни никогда не ведёт. Как отреагировал папа, я не знаю - меня оградили от всего этого, со мной не сюсюкались, не жалели, мы все продолжали жить, как и прежде. По крайней мере, старались так жить, но болезнь внесла много изменений в наши планы.

Мы стали искать хороших врачей. Тех, кому мы в итоге доверились, мы нашли не сразу, но я счастлива, что это произошло. Первым, к кому я попала на приём, был хирург-онколог Евгений Алексеевич Трошенков, работающий в Московском научно-исследовательском онкологическом институте имени П. А. Герцена. Уже через пару минут общения я поняла, что это мой врач. Евгений Алексеевич очень подробно всё рассказал, показал, осмотрел, а самое главное - успокоил меня, вселил надежду и уверенность в хорошем результате лечения. Выходя из кабинета, он сказал: «Вылечим, обязательно вылечим!» Эти слова следующие полтора года я повторяла, как «Отче наш». Мы с мужем ушли от него с улыбками на лицах, оба в один голос сказали: «Это он». Больше я ни о чём не думала: за меня всё решал мой врач, он давал чёткие указания - какие обследования пройти, что и где сделать. Мне уже было не страшно, я больше ни секунды не сомневалась в своей победе. Я набралась терпения и пошла в бой.

Мой диагноз - рак молочной железы Т4N0M0: у меня была опухоль довольно внушительного размера, но лимфоузлы не были задеты, и метастазы тоже не обнаружили. Тип рака - HER2(+++), 3B стадия. Химиотерапию я проходила в Российском онкологическом научном центре имени Н. Н. Блохина; я попала в КИ - клинические исследования, где проверяли эффективность нового препарата по сравнению с другим существующим на рынке. Лечение шло по плану, который наметила мой химиотерапевт. Мне провели восемь курсов химиотерапии: каждый 21 день мне вводили через капельницу препараты, воздействующие на опухолевые клетки. После всех курсов опухоль существенно уменьшилась.

Потом последовала радикальная кожесохранная мастэктомия с одномоментной реконструкцией тканевым экспандером (временным силиконовым имплантом, объём которого может увеличиваться за счёт заполнения его специальным раствором; позднее его заменяют на пожизненный имплант) - мне удалили левую молочную железу и 13 лимфоузлов. Далее была лучевая терапия (воздействие на опухолевые клетки ионизирующим излучением), и через полгода после мастэктомии мне сделали восстановительную пластику груди. Год после химиотерапии я получала таргетный препарат, который блокирует рост и распространение злокачественных клеток, а также применяется в профилактических целях для предупреждения рецидива.

Сложно было всё - но если физическую боль можно было перетерпеть, то со своим психологическим состоянием приходилось серьёзно работать. Я себя уговаривала, иногда жалела, плакала - делала всё, чтобы моё подавленное состояние не переходило на других. Моя болезнь практически не отражалась на моих родных и близких. Я продолжала жить, как и прежде, усиленно занималась с ребёнком, готовила его к школе. Всегда улыбалась, всегда была позитивна, порой сама утешала родных, ведь им тоже было несладко. Боль от лечения невозможно передать словами - это было очень страшно, очень тяжело, порой мне казалось, что я нахожусь на пределе своих возможностей. Я не знаю, что было тяжелее, - химиотерапия или лучевая терапия: и то и другое я переносила крайне плохо.

Легче всего мне дались две операции - на фоне химиотерапии и лучевой терапии боль от них казалась мне укусами комара. Я очень просила убрать обе груди - я желала избавиться от них, чтобы не осталось ни следа от рака. Я очень благодарна своему хирургу: он не хотел ничего слышать о полном удалении, сказал, что я молодая и что мне ещё жить дальше. Евгений Алексеевич пообещал, что сделает всё как надо, и попросил меня ни о чём не переживать - больше вопросов я не задавала. Сейчас у меня замечательная грудь, очень красивая, очень мне идёт - тем более что бонусом ко всему стало увеличение груди, о котором я сама попросила врача. Моё восприятие себя очень изменилось: я перестала видеть в себе одни недостатки, научилась воспринимать себя адекватно, не обижаться на себя, не ждать, а делать всё сейчас - ведь завтра наступит новый день и придут новые желания. Я полюбила себя - может, не до конца, но я полюбила свое тело, свою новую грудь, шрамы. Мне всё сейчас в себе нравится, несмотря на набранный вес, болезненный вид, отсутствие волос. Я люблю себя, и точка.

Сейчас я даю себе ровно пять минут на то, чтобы поплакать и пожалеть себя, - больше нет ни времени, ни желания

Во время лечения в 2014 году мне очень не хватало общения с такими же, как я. Мои родные не могли до конца понять глубину моих переживаний, интернет я принципиально не читала и как будто находилась в информационном вакууме. Однажды, в тяжёлой депрессии, я выставила в социальных сетях свою фотографию с лысой головой и написала: «Порой рак меняет нас до неузнаваемости». Долгие восемь месяцев я скрывала ото всех свою болезнь, многие даже не догадывались, куда я так внезапно пропала. Конечно, у окружающих был шок, очень многие предпочли перестать мне писать и общаться, но это их право и их выбор.

После этого на своей странице в инстаграме я начала вести онкодневник: рассказывала, что со мной происходит, как проходит лечение. Постепенно я стала находить таких же, как и я, девушек и молодых людей с онкологией. Мы поддерживали друг друга, давали советы, узнавали что-то новое о лечении. Я всегда была очень добрым человеком, мне всегда хотелось помогать, а тут я вдруг нашла применение своему большому доброму сердцу. Я действительно искренне сопереживаю всем, кто столкнулся с онкологией, отношусь к ним с большим уважением, любовью. Они для меня все герои, бойцы, победители.

Всё началось с малого. Сначала я придумала хэштег , благодаря которому люди с онкологией начали общаться и знакомиться. Потом стала устраивать небольшие встречи. В октябре 2015 года каждый день на своей странице в инстаграме я публиковала истории женщин с раком молочной железы. Благодаря этой моей затее очень многие поняли, что они не одни, - нас много, и что даже с таким диагнозом можно полноценно жить и радоваться каждому дню. Назвала я свою акцию . Аня Якунина так же, как и другие девушки, прислала мне свою историю - тогда меня поразили её смелость и жизнелюбие. Уже вдвоём мы начали устраивать небольшие мероприятия, мастер-классы и просто посиделки в кафе. Это были тёплые, душевные встречи, после них очень хотелось жить. Многие после общения с нами перестали стесняться своей болезни, внешности, стали открыто говорить о себе, смело ходить лысыми, не боясь косых взглядов. Многие, глядя на нас, стали понимать, что рак - это не конец жизни, а всего лишь её этап, который можно пройти.

Однажды мы встретились с Аней в кафе и проговорили четыре часа - нас просто распирало от желания помогать людям с онкологией. Мы решили организовать маленький клуб поддержки онкобольных, где мы не будем говорить о болезни, а любой желающий, наоборот, хоть на мгновение, но сможет уйти от всех своих проблем. Вопрос с названием даже не стоял: мы решили стать клубом общения «Хорошие люди ». Нас с Аней объединила онкология, а теперь мы стали настоящими подругами. Наш клуб особенный - это дружная семья, где тебя всегда ждут, тебе всегда рады, где тебя всегда поймут без слов: не надо ничего объяснять, мы сами прошли через всё это.

Мы хотим на своём примере показать, что онкология не приговор, что во время лечения можно и нужно вести обычный образ жизни, работать, по возможности заниматься спортом, гулять, развлекаться и строить планы на будущее. Наша цель - изменить отношение к болезни. На протяжении года мы принимаем участие в разных проектах и сами организуем мероприятия. На наши встречи мы приглашаем специалистов и экспертов, которые проводят благотворительные мастер-классы по макияжу, уходу за лицом, оздоровительной гимнастике, танцам, рисованию, флористике, рукоделию. Иногда мы устраиваем обычные посиделки в кафе или пикники, выезжаем в подмосковные города, организуем экскурсии по историческим местам.

При поддержке нашего друга, стилиста Петра Левенполя, наш клуб сделал фотопроект «Ты особенная ». В нём приняли участие 30 женщин, у которых диагностировали рак. 30 примеров мужества - разные люди, столкнувшиеся с отчаянием, страхом, депрессией, но не сдавшиеся и нашедшие в себе силы победить болезнь! Есть среди них и те, кто ещё не закончил борьбу, но близок к выздоровлению. Мы верим, что общими усилиями нам удастся поддержать женщин с непростым диагнозом и привлечь внимание остальных, ведь профилактика и ранняя диагностика - залог успешного лечения и полного выздоровления.

В августе 2015 года я закончила лечение. Это было такое счастье, такая эйфория! Мне хотелось бежать по улицам, обнимать прохожих и всем говорить, что я смогла, я победила. Я стала наслаждаться каждой секундой без рака, радовалась солнцу, дождю, ветру, улыбкам, каждое утро просыпалась в отличном настроении. Я кайфовала абсолютно от всего, любая мелочь вызывала во мне бурю эмоций. Оказывается, мы живём и очень многое вокруг просто не замечаем, не ценим. А ведь жизнь сама по себе удивительна и прекрасна.

Слишком много чести этому раку, разговоров, жалости, слёз - это всё не для меня

Моя восхитительная ремиссия длилась семь месяцев. По иронии судьбы, 16 февраля 2016 года, ровно через два года после постановки диагноза, у меня обнаружили метастазы в печени. Это был большой удар, очень неожиданный. Вроде бы всё знаешь, через всё уже проходила, но уложить в голове всё это тяжело. Я дала себе три дня: я плакала, ревела, истерила, хоронила себя. Через три дня взяла себя в руки и пошла воевать. И снова химиотерапия, невыносимая, гораздо тяжелее, чем предыдущая, - шесть курсов. Я выстояла, выдержала всё и продолжила жить. Метастазы ушли уже после третьего курса. Рака во мне нет, хотя, конечно, всё это условно и он может вернуться в любую секунду. Но я верю и даже знаю, что этого не произойдет. Каждый 21 день мне нужно капать таргетные препараты до того момента, пока будет эффект - это может продлиться два-три года, а может, и больше.

Борьба с метастазами далась мне гораздо легче в эмоциональном, психологическом плане. Конечно, у меня бывают срывы, мне порой ужасно надоедает эта раковая жизнь с постоянной войной за препарат, эти бесконечные обследования, анализы, контроль. Порой мне кажется, что я живу в онкодиспансере, но я не позволяю себе раскисать, всегда держу себя в тонусе, контролирую своё лечение и внимательнее слежу за своим здоровьем. Да, в нашей стране очень много проблем с лечением онкологии - описать в двух словах их просто невозможно, это тема для отдельного разговора. Да и не хочется жаловаться, ведь повлиять на это сложно. Спасибо, что хоть и с большими трудностями, но нас лечат.

Несмотря на всё, мне удаётся сохранять оптимистичный настрой. Как? Всё просто: я не зацикливаюсь на своей болезни. Рак - это всего лишь моя параллельная жизнь, не более того. Я люблю свою лысую голову, и, хотя я очень жду, когда отрастут волосы, меня сейчас всё устраивает. Конечно, лучше вообще не знать, что такое рак, но что случилось, то случилось. Это очень непредсказуемая болезнь, и шутить с ней нельзя, но и поддаваться ей тоже не стоит. Для того чтобы бороться и побеждать, нужен сильный дух. Сейчас я даю себе ровно пять минут на то, чтобы поплакать и пожалеть себя, - больше нет ни времени, ни желания. Болезнь пытается внедриться в мою жизнь, но у неё не получится меня сломить: сколько надо, столько и буду бороться! Метастазы дали мне чётко понять: живи здесь и сейчас, не смотри вдаль, наслаждайся каждой секундой, дыши полной грудью. Завтра - это завтра. Мы ни от чего не застрахованы. Слишком много чести этому раку, разговоров, жалости, слёз - это всё не для меня.

В течение следующей недели вы можете поддержать мировую борьбу с раком груди

Всё, что для этого потребуется, - совершить один яркий поступок: временно изменить цвет волос на розовый, то есть международный цвет борьбы с раком груди.

С 20 по 27 октября любая читательница или читатель Wonderzine сможетзаписаться на бесплатное временное окрашивание в одном из салонов-партнёров акции, назвав кодовое слово #pinkwondercheck . В зависимости от салона волосы покрасят специальным мелком, спреем или нестойкой краской, которая смоется через пару недель.

Выложив свой новый образ в Instagram с хэштегами #pinkwondercheck и #breastcancer, вы поможете привлечь внимание к этой проблеме и подчеркнуть необходимость профилактики и своевременных обследований. Ведь делать проблему видимой и обсуждаемой - уже важный шаг к её решению.

7 (495) 699–32–89

Б. Гнездниковский пер., 10, +7 (499) 110–22–10

ул. Бурденко, 14, +7 (929) 964–60–92

ул. Рочдельская, 15, стр. 1, магазин ткани «Трёхгорная мануфактура»,
+7 (985) 894–85–55

ул. Машкова, +7 (495) 623–82–82

У моей мамы был рак молочной железы четыре года назад. Она сама обнаружила у себя опухоль - уплотнение в груди. Пошла к маммологу в Москве, и когда опасения подтвердились, сразу поехала в Германию. Я тогда жила в Англии, и она ничего не сказала мне о болезни, чтобы я не волновалась. Просто сообщила, что переезжает. Для нашей семьи в этом нет ничего особенного: мама жила в разных странах, много путешествовала по работе и для удовольствия. Но потом мама переписала на меня все наше имущество. Вот тут я запереживала. «Мама, что случилось?» - «Я заболела и плохо себя чувствую, мне тяжело сейчас следить за вещами, банковскими делами и работой, поэтому я на тебя все переписываю - сама разбирайся».

Поскольку эта болезнь у всех протекает по-разному, то понятие стадий врачи не применяют. Но можно сориентироваться: есть начальная стадия, когда опухоль до одного сантиметра, потом, когда больше, но еще без лимфоузлов. Потом вторая А - когда один лимфоузел задействован, вторая Б - это два или три лифмоузла. На третьей поражены все лимфоузлы вокруг. На четвертой появляются метастазы. У моей мамы было предметастазное состояние. У нее вся грудь была поражена.

Химиотерапия на нее так хорошо подействовала, что опухоль рассосалась. После первой операции ей удалили только маленький кусочек, где была опухоль. Молочную железу не трогали. Но потом на всякий случай решили сделать вторую операцию, и, чтобы рак не вернулся, удалили грудь и поставили импланты. Мне кажется, что они сейчас такого хорошего качества, что и сам человек разницы не чувствует.

Моя мама выздоровела. До болезни она контролировала все: не дай бог выпить лишний бокал вина, не дай бог проспать тренировку в 7 утра. Она никогда себе не позволяла отступать от режима, съесть лишнего. Сейчас она совсем другая - намного раслабленнее и веселее, ей хочется везде ездить и все смотреть.

Диагноз

Мама начала гонять меня на регулярные обследования, и раз в полгода я делала УЗИ. Тогда мне это не нравилось, но теперь я думаю, что обследование надо проходить каждому человеку.

В прошлом году на одном из осмотров у меня нашли опухоль. Маленькую, где-то один сантиметр. Сделали биопсию - это когда шприцем протыкают грудь и берут пункцию из опухоли. В заключении, которое написала лаборатория, опухолевые клетки были, но при этом непонятно, какого типа. Мама подумала, что российская лаборатория ошиблась. Мы поехали в Германию. Сделали маммографию. Врач сказал, что в моем возрасте (тогда мне было 25 лет) невозможно, чтобы у меня был рак, а вот доброкачественные опухоли - норма. Мы расслабились и забыли об этом на два месяца.

Когда говорят, что у вас рак, то первое чувство: внутри все опускается, мир рухнул. Но потом ничего. Я в этот же вечер сходила на свидание, чтобы отвлечься

В это время я планировала путешествие по миру - год копила деньги, нашла волонтерскую организацию, где должна была преподавать английский. За пять дней до вылета, когда я уже собрала чемодан, мама попросила приехать еще раз в Германию на обследование - для ее спокойствия. Опухоль уже разрослась, рак пошел в лимфоузлы. Врач сказал, что все выглядит очень плохо, - нужно лечиться.

Когда говорят, что у вас рак, то первое чувство: внутри все опускается, мир рухнул. Но потом ничего. Я в этот же вечер сходила на свидание, чтобы отвлечься. Прекрасно провела время. Потом, когда у меня уже выпали волосы, я сказала этому мальчику: «Прости, я не могу с тобой видеться, потому что у меня уже выпали волосы. Давай увидимся, когда отрастут». И мы с ним переписываемся раз в месяц, он спрашивает, в силе ли наше свидание.

Как лечат рак

Лечащий врач рассказал мне про наш план. Во всем мире есть только одна химия, которая применяется ко всем больным раком груди. Сперва раз в три недели так называемая - это тяжелая химия, ее нужно пройти четыре раза. Потом раз в неделю на протяжении трех месяцев - таксол. Это уже полегче. Потом делают операцию, закрепляют эффект радиацией. Но все зависит от результатов. Если химия не работает, то курс прерывается и тебе делают операцию, могут удалить грудь.

Первое, что мне нужно было сделать до начала терапии, - заморозить яйцеклетки, потому что после лечения был риск остаться бесплодной. Две недели я делала себе гормональные уколы в живот. Это не больно, но странно и страшно. Мои яйцеклетки - по ощущениям - росли: у меня живот раздулся, было неудобно ходить. Потом 15-минутная операция - и готово. После нее за один день я сдала все возможные анализы. Мне вводили контрастную жидкость и сканировали все тело, чтобы увидеть все раковые клетки и есть ли метастазы. Опухоль пометили металлическими скобами, чтобы затем следить, как она уменьшается, и чтобы, если она от химии рассосется, знать, какую часть ткани удалять на операции.

Химия - это капельница, но ее вводят не в вену на руке, а через порт - пластиковую коробку в районе ключицы - в вену, которая идет к сердцу. Во время каждой процедуры кожу протыкают специальной иглой, в которую уже вставляют капельницу. Поэтому следующим этапом мне установили порт. Это тоже операция, под местным наркозом. Тебя отгораживают ширмочкой, чтобы ты не смотрел и не боялся, но разговаривать с врачом можно. Он тебе рассказывает: «Вот я тебя разрезаю, вот ищу вену к сердцу. О, нашел! Вставляю трубку». А тебе правда очень хочется говорить, потому что под наркозом кажется, что все классно, проблем не существует, - великолепно просто.

На следующий день ты уже приходишь на первую химию. Таким образом от диагноза до лечения проходит около трех недель, но в клинике стараются сделать все максимально быстро. У нас даже было так, что для выставления счета мне не хватало одной бумажки, но это не повлияло на начало лечения: принесите, когда хотите, заплатите, когда можете. Немцы вообще не требуют бумаг и доказательств - всегда идут навстречу. К примеру, я получала вид на жительство. Объяснила сотруднику, что мне нужно лечение. Он воспринял это по-товарищески: «Ой, ты бедная, давай я сбегаю соберу все бумаги, поскольку ты не говоришь по-немецки я сам тебе все оформлю, я за тебя позвоню во все учреждения и все сделаю». И так было во всем.

Германию мы выбрали еще и потому, что, как ни странно, с израильским паспортом здесь дешевле, чем в Израиле. Все лечение стоило в пределах 5 тысяч евро, я себе на поездку и то больше отложила. Деньги у нас были. Уложиться можно было бы тысяч в 20 евро - достаточно машину продать.

Химиотерапия

За сутки до химии нельзя есть. Считается, что так меньше будет тошнить. Хотя теоретически единственное, чего нельзя во время лечения, - грейпфрутовый сок (я не знаю почему), все остальное - по самочувствию. Хочешь кури, хочешь пей - все что хочешь. Просто ничего особенно и не хочется.

Зона, куда все приходят на химиотерапию, похожа на спа: большие кресла, свечи и аромолампы. Пациентки собираются примерно в одно и то же время, все в хорошем настроении, потому что каждая химия - это минус один пункт в плане лечения, это ближе к выздоровлению.

Девчонки, в основном, правда, всем по 50–60 лет, обсуждают, у кого какие симптомы и кто как себя чувствует. Если сидеть не хочется, то можно гулять с капельницей по всей больнице. Да, немножко подташнивает и голова мутная, но ничего сверхъестественного или ужасного.

Чтобы у меня не выпадали волосы, я решила во время химиотерапии делать «охлаждающую шапку». Это новая технология, ей всего два года. Шапка большая и подсоединена ко всяким датчикам, так что с ней уже не погуляешь. Ее надеваешь за полчаса до химии и снимаешь через два часа после ее окончания, то есть где-то семь часов ты сидишь в ней. Это самое ужасное. В ней адски холодно, прям так холодно, что это хуже любой боли, вообще чего-либо: нельзя побегать или попрыгать, чтобы согреться. Ты сидишь и замерзаешь. Я сделала две процедуры, и у меня все равно выпали волосы. Моей подруге шапка, правда, помогла, но и она больше шести раз не выдержала.

Через два часа после EC, когда уже пришел домой, тебе становится нереально плохо. Ужасная тошнота, но тебя не рвет, сильно болят голова и мышцы, обезболивание не действует. Заснуть не можешь. Но через несколько дней все проходит.

Через неделю начинается как бы менопауза. Организм считает, что он умирает, и отбрасывает все ненужные функции - репродуктивную в первую очередь. Случаются приливы: когда тебе сперва нереально жарко, потом нереально холодно. Это достает.

После EC начался курс таксола. Его капают раз в неделю. Я пришла в клинику, приготовившись, что вот сейчас, как обычно, после процедуры мне станет плохо. Но не стало. Тошноты никакой, напротив, хочется есть и спать. После первого таксола я проспала сутки, но потом привыкла и спала как нормальный человек.

Меня все время тянуло на хлеб и сладкое. Голод жуткий, но есть можно сразу на химии - и все так и делают. В итоге за EC я потеряла 10 кг, а на таксоле их набрала.

Нормальная жизнь

Моя мама считает, что человек обязан радоваться всему и делать то, что нужно делать. Мы с мамой друзья, но при этом мне не нужна ее поддержка. Мне вообще не нужна поддержка - я и сама нормально справляюсь. Я всегда рада видеть своих друзей, очень их люблю - ко мне почти каждые выходные кто-то приезжал. Но мне не нужно, чтобы кто-то рядом со мной сидел, смотрел в глаза и за руку держал. Мне нужно, чтобы меня развлекли, ну в бар сводили, например.

Я много занимаюсь спортом, и химиотерапия никак на тренировки не повлияла

Когда лечишься, ты не думаешь постоянно: «О боже! У меня рак!» Нет, ты живешь своей обычной жизнью, просто время от времени приходишь на процедуры. Это входит в привычку.

Лечиться я начала в октябре, а с ноября пошла на курсы немецкого - так что четыре часа в день я учу язык. Дневник тоже веду на немецком, чтобы практиковаться.

Я много занимаюсь спортом, и химиотерапия никак на тренировки не повлияла. Сейчас я увлекаюсь кроссфитом. Тренеры все знают, что я делаю химию, но если бы я не сказала - никто бы и не заметил. С мышцами ничего не происходит, можешь быстрее уставать, если целый день по городу гуляешь, но ты не немощный, тебе не хочется лежать целый день. Просто мне обычно хотелось спать не в 11, а в 9 вечера.

До химии я не думала, что волосы - это важно. Подумаешь, заново отрастут. Когда они выпали, я даже обрадовалась - хоть в охлаждающей шапке мучиться не буду, с прической возиться не надо: надел шапку или платок - и хорошо. Но через какое-то время стало тяжело.

Например, когда мужчины перестали смотреть на меня как на женщину. Я привыкла, например, что прихожу в кафе, а там официант молодой. Я ему говорю: «А принесите мне это». А он мне: «Да, я принесу вам это побыстрее и еще дам конфетку к кофе». Я не специально, я так общаюсь. А теперь заигрываешь, а обратной реакции никакой. Обидно.

Я все время ходила в шапке и чувствовала, что люди смотрят и думают: «Почему ты в шапке?» Парик я купила только месяц назад, потрясающая вещь. Раньше о нем не подумала только потому, что мама сказала, что он жаркий и не удобный.

Тяжелее, чем волосы, отсутствие бровей и ресниц. Брови я все время крашу. Без них или если вообще смыть макияж, я становлюсь похожа на… как-будто у меня рак.

За время лечения я путешествовала только два раза. На рождество ездила к другу в Ганновер. Это далось с трудом, для путешествий ты все-таки очень уставший. На Новый год я хотела поехать в Мюнхен. Но мне сказали, чтобы я дома сидела, потому что уровень лейкоцитов - иммунных клеток - был очень низким и высок риск подхватить любую болезнь. Я позвонила другу: «Вот как мне плохо. Я одна на Новый год, все поедут в Мюнхен, а я нет». Он приехал на следующий день, но первое, что сказал: «Я так болен, пойду в аптеку, куплю ингалятор». Естественно, я заразилась.

Болеть раком очень странно. Вообще-то, ты знаешь, как ты болеешь, ты болел сто раз за свою жизнь - ты знаешь, что насморк проходит за пару дней. А тут проходит неделя, а насморк как в первый день.

Еще меняются вкус еды и запахи. Некоторые продукты перестаешь любить. Мне кажется, мозг просто какие-то странные фокусы вытворяет: на химии попила как-то фруктовый чай, после этого не переношу клубнику. То же было с имбирем или мамиными любимыми духами, которыми я тоже раньше душилась.

Выздоровление

Операцию мне делала та же врач, что и маме. За день до нее я сдала все анализы, меня снова просвечивали после введения контрастной жидкости и еще вставили проволоку в лимфоузел, чтобы во время операции найти путь к опухоли. Проволока торчала из-под мышки - это было неудобно.

Когда меня вывезли на каталке в коридор, каждая медсестра из тех, что сидят на химиотерапии (их всего 10–15 человек), подошла, обняла и пожелала удачи. В больнице в Германии вообще все постоянно обнимаются.

После операции ко мне пришла вся спортивная группа, с которой я занималась, чтобы поддержать. А аптекарь, у которого я покупала обезболивающее, вместе с заказом прислал цветы. Одноклассники из Москвы записали видео с песнями и танцами.

После операции я должна приходить на УЗИ раз в месяц. Сейчас у меня курс радиации - ее делают каждый день по пять минут на протяжении шести недель. Она закрепляет эффект химии. У радиации нет никаких побочных эффектов, но сильно устаешь.

После того как все закончится, мне нужно будет в течение пяти-десяти лет пить противораковое лекарство, чтобы рак не вернулся. Я буду участвовать в эксперименте по тестированию нового препарата, и есть 50%-ная вероятность, что мне будут давать плацебо.

Я снова здорова и теперь чувствую себя бессмертной. Хочу преподавать английский и работать в детском саду.